Дни, когда мне было страшно,
И казалось все ужасно,
Ты всегда со мной была,
Заступалась, как могла.
Мы борща наварим вкусно,
Молоко вскипит попутно,
Вот покушаем, попьем,
И опять сидим вдвоем…
Мудрость тоже по плечу,
Где скажу, а где смолчу.
Научились мы с годами.
Быть терпимыми местами.
Ночью нам порой не спится.
Может нас Морфей боится?..
Мысли бродят, как лисицы
В лабиринтах головы.
Где чужие? Где свои?
Мы считаем до зори.
Вот и утро мы встречаем-
Все, как прежде-мы за чаем…
Хоть не стали мы моложе,
Нас нисколько не тревожит.
Дети выросли, женились.
Все отлично отучились.
Нас не стали огорчать-
Подарили нам внучат.
Жизнь, как-будто бьёт ключом,
Ну, а я тебе о чем?!
Пульс, давление это так…
Но ведь это все ж не мрак!
Полежим, таблетку выпьем,
Месяц минет и мы привыкнем.
И не будем унывать,
Наших деток напрягать.
Жизнь вносила коррективы.
Ну от куда брались силы?1
Все в себе преодолеть,
За собой мосты не сжечь…
Юмор тоже нам подмога.
Вот расслабимся немного.
Посудачим кто о чем.
И поэтому живем.
С тобой уютно и тепло,
Шутим весело, не зло.
Чай-чаек мы попиваем
И обиды всем прощаем.
Летела по небу корова,
Летела в Африку она,
Вон, прочь от шума городского,
Туда, где синяя волна
Ласкает нежно желтый берег,
Где цвета вишни небосклон,
Где на деревьях дремлют звери,
И стоя спать умеет слон.
О перелетная корова,
Ну, чем тебе не люб наш луг,
Что притяжения оковы
Порвав, летишь скорей на юг.
И гордо крыльями махая
И разгоняя облака,
Она ответила: «Мечтаю
Увидеть черного быка.
Там говорят быки такие,
Не то, что в нашенском хлеву,
У них на лбу рога крутые,
И жрут не сено, а траву.
А наши, тьфу, одной соломы
Нажрутся, тут же отдыхать,
А если сделать что по дому,
Так можно даже не мечтать».
Но возвращаются коровы,
Опять на Родину летят,
А рядом с ними бык здоровый
И стайки черненьких телят.
Теперь, глядишь, по всем колхозам
Быки у нас черней угля,
И афронигерским навозом
Добрится русская земля.
А белый бык стал в дефиците,
И в Красной книге этот вид
Везде в гоненьях, в геноциде,
И каждый шкуру норовит
Повесить у себя на даче.
Так как случилось, белый бык,
Что черной стала шерсть телячья,
Мужик ты или не мужик?
Прищурен глаз. И хвостик пышный.
На подоконнике лежит Она.
О мыслях знает лишь Всевышний.
Что кошка видит из окна?
Шаги людей нерасторопных,
Машин, тревожащих печаль,
Что, убежав, бесповоротных
Ночей ты не вернёшь. А жаль.
Потянет лапку. Спину выгнет.
Зевнёт, подумав о весне.
В мечту сквозь сон тихонько прыгнет,
Душой оставшись на Луне.
Подумаешь, что спит Она.
О, нет. Тихонько притаилась.
Когтей получишь ты сполна,
Коли Она в тебя влюбилась.
Пушистой лапкой корябнёт,
Уж если не по нраву ласки,
Но ты не бойся, вихрь пройдёт.
Увидишь глаз прелестных краски.
Так только кошка жить умеет,
Умеет верной быть, любить.
В мороз и стужу она греет.
Всю боль поможет пережить.
Скрипачка извлекала звуки
Из скрипки, словно из души.
В них были радости и муки.
Вот так, поэт, и ты пиши!
5 января 2012 г.
Душа плывёт в таинственном тумане.
Ей розовые снятся острова.
Её мечта несбыточная манит.
Она надеждой призрачной жива.
1 января 2012 г.
в моей комнате тишь.
ты под дверью стоишь.
уходи, уходи…
мне не надо любви!
почему не сберёг
в своём сердце огня?
позабудь обо мне,
уходи навсегда.
мне не нужен теперь
тяжкий груз скучных дней.
уходи. уходи…
и с собой не зови.
мы сначала начнём
и тогда лишь поймём,
что любви не спасти.
уходи, уходи…
уж луна за окном,
очень тихо кругом…
не моли, не проси.
уходи, уходи…
ты мне больше не мил,
ты меня разлюбил!
затихают шаги…
уходи, уходи.
Вечер, устало накинув на плечи
Потрепанный плащ цвета ультрамарин,
Пройдет в городской суете и, беспечно
Играя холодным неоном витрин,
Растает в ночи… Та привычно расставит,
Строго по списку — согласно местам,
Россыпи звезд, аккуратно расправив
Скомканный купол небес… По пятам,
Шелковой нитью прозрачного звука,
Туго натянутой — в звон — тетивой,
Ловко сплетенного Временем, лука,
Движется утро… Очнись, ангел мой!
Твои бы искры — да в светлый взгляд.
Стихи неверной — на Божий суд.
Мы слишком много веков подряд
Чертили смысл, сжигая суть.
На синем небе — ни облачка.
Седая серость — у нас внутри.
Мы погибали в одни века,
Чтоб возродиться в веках других.
По Божьим венам — твою бы кровь.
Холодной рыбой таится мрак
Среди могил. И как будто вскользь
Седая серость скрывает страх.
Мою бы нежность — в твою бы ночь.
Слова простые — в твои уста.
Мы слишком долго искали новь,
А ты замерз и совсем устал…
Помнишь, танцевали в ритме танго,
Не сводя с друг друга тёплых глаз?
Ты и я.И одуванчиков фаланга.
Никого повсюду, кроме нас.
Прыгали по крышам белых зданий,
Двигались, внимая пенью птиц.
Ты и я кружились с облаками
Невесомыми, как взмах ресниц.
В унисон сердца стучали наши,
И игривый ветер косы мял,
«Никого милей тебя нет, краше,»-
Упоённо на ухо шептал.
Помнишь, как мы за руки мечтали
Облететь по ветру целый свет?
Хоронили горе и печали
На хвостах таинственных комет,
Заплетали волосы цветами,
С радуги катались до утра,
Восхищались звёзд ночных огнями
В целом мире только ты и я…
Как вновь фанфары зазвучат — забьется сердце,
И по манежу побегут огни прожекторов.
Я в “Униформе” потихоньку скрипну дверцей,
Пиджак накинул, причесался — я готов.
Инспектор поприветствовал людей, пришедших в цирк,
И приглашает всех артистов на парад.
И дружною командой они выходят подарить
Весь “Мир волшебных чар”, чтоб стал наш зритель рад.
И вот идут на риск воздушные гимнасты,
А мы стоим, сжимая страховочный канат.
Ведь высота — она всегда была опасна,
И мы застыли в ожидании, что кто-то крикнет: “АП!”
Нет-нет, здесь не кино, здесь нет повторных дублей,
Здесь четко отработанная смена номеров.
Здесь люди каждый день собой рискуют,
И только лишь коллеги их поймут без слов.
В антракте покурить и выпить кофе,
А после третьего звонка за занавесом скрыться.
И чуть размявшись, безо всяких философий
Явиться на манеж талантом с зрителем делиться.
А после выступления — уставший и отчаянный,
Весь коллектив старается друг друга поддержать:
За занавесом слышится: “Ну что ж, друзья, с началом!”
И в суете все будут друг другу руки жать.
Ах, если б зритель знал, что занавес скрывает —
Как молодые парни гибнут, не дожив до тридцати.
И тут врачи бессильны, увы, но так бывает,
И виноватых в этих случаях вовсе не найти.
Накапаем по сотенке, и горькую до дна
Я пью за благородство и мужество людей,
Испивших чашу горести сполна,
Теряя за кулисами своих коллег-друзей.
Но вот конец недели, и снова на работу
Выходят акробаты, жонглеры, хохмачи.
Лишь только было б весело народу.
Они плохое настроение обязаны лечить.
Такая вот работа далеко не для бездельников,
Когда в воскресный день мечтаешь об одном:
Дожить бы поскорей до понедельника.
Ведь потому, что в понедельник — в цирке выходной.
На пыльной галерее лишь “антрактовка” светит,
Скучающе вздохнет истоптанный манеж.
И только меж рядов шалят артистов дети,
А в сердце ностальгия заводит красочный мятеж.
Как помню в детстве, в этот Мир волшебный
Входили через главный вход.
Теперь привычней мне через вход служебный
Пройти в кулисы, все зная наперед.
Промашки и проколы сотрут аплодисменты
И то, что возглас “БРАВО!” свои всегда кричат.
А также многие и многие моменты…
Об этом обо всем кулисы промолчат.
Так дай бог всем удачи, кто с цирком свел судьбу.
Пусть зритель аплодирует вам стоя.
Прошу тебя, Господь, услышь от каждого мольбу.
Наш Мир — манеж, для нас это святое.