Нас с тобой разделяет всего один шаг,
Но тебе может пропастью он показаться,
Разум сердцу внимает: «А может, назад,
Из неё ведь уже никогда не подняться».

Я готов побороться за нашу любовь,
Через горы любые пройти и ущелья,
Голодать и не спать, продолжать идти вновь,
Верить, что за спиной есть могучие крылья.

Я могу между нами построить мосты,
Ты почувствуешь рядом с собою дыханье,
Один шаг нужен мне, чтобы к тебе подойти,
Если только в глазах твоих встречу желанье.

Я не демон, а ангел на крыльях любви,
Только раненый в сердце несчастной стрелою,
Без тебя мне лететь камнем вниз с высоты,
Заменив любовь в сердце холодною тьмою…

Маленький томик в холодных руках,
Блеск от слёзы на румяных щеках,
Время уснуло, часы не идут,
Строчки в глазах хаотично снуют.

Он свою душу излил Ей в стихах,
Грезил летать в кучевых облаках,
Видел в глазах Её страсть и любовь,
Как прикоснётся к соскам её вновь…

Слёзы бежали горячей рекой,
Души развенчаны были судьбой,
В памяти всплыли картинки тех дней:
Вечер, цветы, и огни фонарей.

Боже, а вдруг Она здесь не одна,
Вот на плечо сейчас ляжет рука,
Тело послушно отдастся устам,
Двери пред ним открывая в свой храм…

Нет. В окружении сумрак ночной,
Свет ночника, да стихи под рукой.
Слишком уж поздно она поняла,
Как не хватает мужского тепла.

Яков Есепкин

Декаданс

Лазарь шлях указует к огню,
Скорбь зальем не слезами, так водкой
И на смертную выйдем стерню
Величавою царской походкой.

Нам в четверг суждено умереть,
Потому не страшись воскресений.
Белый снег и во гробе гореть
Будет светом чудесных спасений.

Всё боялись наперсники лжи
Чайльд Гарольда узнать в гордой стати,
Ненавидели всё, так скажи,
Чтоб шелками стелили полати.

Лишь однажды поддавшись слезам
Фарисейским, пустым уговорам,
Мы погибли, как чернь к образам,
Соль прижглась ко святым нашим взорам.

Мы погибли и в твердь фиолет
Не вольем, крут гостинец окольный,
Но для Господа правого нет
Мертвых, свет и заблещет — престольный.

Всяк воскреснет, кто смерть попирал
Новой смертью, мы ж в гниль окунулись
Здесь еще, слыша адский хорал,
И смотри, до Суда не проснулись.

В ямах нас багрецом обведут,
Но не выжгут вовек Божьей славы,
Эти черные взоры пойдут
К звезд алмазам — для мертвой оправы.

Ты отзовись, моя душа,
Напой мелодию на скрипке,
Хочу обжечь твои уста,
Растаять в радужной улыбке.

Еще бы нам с тобой до звезд
Однажды ночью дотянуться,
Ты обо всем забудь, любовь,
Позволь любимых глаз коснуться.

Позволь открыть от сердца дверь,
Любви так тяжко в заточенье,
Какой-то час иль миг, поверь,
В душе наступит опустенье.

Я не хочу узнать про боль,
Давай оставим разговоры,
Смотри, луна нам шлет поклон
И путь показывает в горы.

Пройдем извилистой тропой
Вдоль каменистого обрыва,
И где-то там, во мгле ночной
Узрим волшебную картину…

Террасы девственных лугов,
Столпы курчавых кипарисов,
Цикад раскаты голосов
В смешении с криками павлинов.

Та красота сродни твоей,
Я перед нею преклоняюсь,
И в свете тысячей огней
Над плодородием возвышаюсь.

Ходить стопами не могу
Мы поплывем под облаками,
И, не заметив как зарю,
Узрим влюбленными очами…

Настала пауза, молчанье гробовое,
Не видно радости в потупленных глазах,
Завяло дерево любови вековое,
А ведь недавно ещё было всё в цветах.
И эти дни я вспоминаю с неохотой,
Нет, отчего же, было сердцу хорошо,
Любовь берёг, ей отдавался и заботой
Всегда старался окружить, как только мог.
Да, может быть, я показался непутёвым,
Иль ты на теле обнаружила изъян?
Иль обозвал тебя нечаянно коровой?
Иль на свидание являлся в стельку пьян?
— Нет, нет, нет, нет, — твердишь ответ немногословно,
— Да что же мне слова клещами доставать?
— Моя душа сейчас открыта для другого…
— О, боги, как же мне всё это понимать?
— Не надо ссор, не жди ответных оправданий,
Судьбой предписано дорогам разойтись,
Но та любовь, что зародилась между нами,
Со мной останется навеки, мой малыш…

Ты мне подарила надежду на счастье,
Любовь показала в ярчайших тонах,
Я снова вдруг вспомнил о сложенных крыльях,
И как люди ищут любовь в облаках.

Одна за другою проносятся ночи,
Наступит заветное время для душ,
Как завороженный смотреть буду в очи,
Тонуть в океане волнительных чувств.

Мы две половинки, как плюс и как минус,
Судьбой разлучённые по полюсам,
Я верил, когда-нибудь будем мы вместе,
И я прикоснусь вновь к твоим волосам.

Меня запах твой как всегда одурманит,
Ослепнув, прижмусь к твоим сладким губам,
Касания кожи тела возбуждают,
Уже в неизвестность плывём по волнам.

Разрушить оковы любви невозможно,
Ты, словно наложница, мне подчинена,
Руками скользну вниз я в такт осторожно,
И в рай устремится на крыльях душа…

В полумраке ночи, в лунном свете
С тебя медленно платье сниму,
Чувству страсти не будет предела,
Я в объятья тебя заключу.
Мы биенье почувствуем сердца,
От любви в глазах будет дурман,
Обожгу губы в страстном порыве,
Прижимая твой девственный стан.
А потом подниму аккуратно
И как самый бесценный алмаз,
Отнесу на руках тебя в ванну,
Не сводя взгляд с твоих карих глаз.
Побегут там по телу потоки
Будоражащей тёплой воды,
От волненья закроешь глаза ты,
Наслаждаясь мгновеньем любви.
Я руками коснусь ягодиц,
Грудь придавлена плотно сосками
Ручейки нападают с ресниц,
Ты издашь стон, прижавшись ногами
Заскользят мои губы по шее
Между ласками тёплой воды,
Ты опустишь мне руки на шею
И прошепчешь: «малыш мой…люби…»

книга ОБЛАКА

Льется музыка в сердце рекой,
Рвется душонка сквозь оболочку,
Нелегко быть спокойным с тобой,
Поцелуем осыпавши мочку.

Нечто тянет к медовым устам,
К шелковистым из золота прядям,
К голубым и бездонным глазам,
Кожу рук бархатистую гладя.

Растворяюсь, плыву по волнам,
Опускаюсь в пучину, ныряю,
Может счастье мое сейчас там,
Я сердечком его ощущаю.

Или счастье сейчас в облаках,
И мне нужно на крыльях подняться,
Когда рядом ты, нужен то взмах,
Чтобы к счастью родному помчаться.

Я бы с музой мог веять стихи,
Приютившись на пике вершины…
Бесподобны полеты души,
Когда, друг мой, распахнуты крылья.

Но сейчас я писать не хочу,
Я для музы найду еще время,
Лучше в сердце с любовью войду
И наполню его теплом лета.

Причалив к берегу, спустился я на землю,
Волна прохладою вглубь острова гнала,
От долгих странствий мои ноги занемели,
И потому сейчас не слушались меня.

Я огляделся: впереди тянулись скалы,
Укрыв зелёным покрывалом наготу,
Вдруг на вершине чей-то лик в лучах забрезжил
И в тот миг поплыл к хрустальному дворцу.

Тяжелой поступью я двинулся на берег,
Ведомый чувством, подниматься стал наверх,
Кустарник вытеснил с дороги камень серый,
Меня препроводивший ко дворцу чудес.

Сверкали стены без единого изъяна,
Ворота украшал герб с парой лебедей,
Верхушки башен скрылись в небе за туманом,
Но нигде не было присутствия людей.

И на одной из башен дивного ансамбля
Тот самый образ, что я давеча узрел,
Он в жемчугах, усыпанных на платье,
Для океана колыбельную песнь пел.

В сем образе без права разглядел я фею,
Осанка, плечи, голос как у соловья,
Пока я сам не смог увидеть, не поверил,
Что красоту такую прячут небеса…

Яков Есепкин

ТРИЛИСТНИК УБИЕНИЯ

I

Только змеи, Господь, только змеи одне
Бьются подле цветков и во яви тризнятся,
Источилися мы, изотлели в огне,
Боле свет-ангелки мертвым чадам не снятся.

Вот безумная нас приманила Звезда,
Разлия серебро, повлачила по кругам,
Новый год отгорит, вспыхнет хвойна груда,
Так опять в Рождество застучимся ко другам.

И беда ж – предали, не Сынка ль Твоего,
Утерявши в гурме, троекрестно распяли,
Против зависти нет на земли ничего,
Царствий куполы виждь, где агнцы вопияли.

Ядно зелие мы будем присно алкать,
Рукава что пусты, святый Господь, нестрашно,
И костями возьмем, станем хлебы макать
С богородной семьей в четверговое брашно.

Хоть отчаянья грех отпусти во помин
Прежних белых годов, опомерти притронной,
И теперь мы белы, яко вешний жасмин,
Только всякий цветок залит кровью червонной.

II

Пред субботой стоим, пред последней чертой,
Красно золото ей из очес выливаем,
В келий пятничных темь кажем венчик златой,
Роз-костей набрали, ни нощим, ни дневаем.

Заступиться нельзя в ту зерцальну купель,
И стодонна ж сия ледовая крушница,
Разве бойным одно, безо нас чтите ель,
Память нашу всчадит ярче огнь-багряница.

Рои демонов бал новогодний чернят,
Чур, лиются птушцы в благовестные звоны,
Чистых бельных невест юродивы тризнят
На сносях, к царствиям их влекут Персефоны.

Господь, трачена жизнь, и стоим на юру,
Тыча жалкой сумой в троекрестье дороги,
Надарили мы звезд ангелкам во пиру,
Перстной кровию нам красить сиры муроги.

Слезы чадов собрать, всем достанет вина,
Ниткой сребряной мор-окарины тиснятся,
Мимо как повезут, вижди хоть из рядна –
Мы серебром горим, всё нам ангелы снятся.

III

Господь, Господь, слезой прекровавой утрись,
Слово молви ль, взмахни рукавом с Ахерона,
Кайстры бросили в персть – змеи алчны свились,
Грознозлатная Смерть белит наши рамена.

Далей нет ничего, всех Рождеств лепота
Сребром красной была да размыта слезами,
Трачен чадов удел, а доднесь золота
Страстотерпцев юдоль, где тризнят образами.

Присный пурпур Звезды с перстов кровию сбег,
И жалкие ж Твое летописцы заветны,
Что пеяли хвалу, слали крушницей снег,
За обман кобзарей разве чада ответны.

Узришь как в золоте оперенья птушцов,
Пухи бельные их кости-снеги устелят,
Ангелам покажи царичей без венцов,
Пусть апостольну кисть эти раны обелят.

Иль во гробе разлей исцеляющий свет,
Ах, мы розы Твое, волошки прелюбили,
И заплакати днесь мочи-лепости нет,
В сраме виждь агнецов – нощно нас перебили.