Вырву сердце из груди. Взойду на крышу.
Положу его, дрожа, перед собой.
Так хочу я, чтобы кто-нибудь услышал!..
Тот, кто нужен — тот не здесь и не со мной.

Вырву сердце… ни на миг не пожалею,
Всю себя я в боль вложу, в один призыв —
Чтоб услышала меня Пенфесилея!
Чтобы… ткань кровоточащая, разрыв —

Рана к ране! Чтоб и дальше эта кожа,
Помня вкус рубца последнего и цвет,
Поцелуй другого шрама помнить тоже
Не отказывалась больше много лет.

Кто-то глянет сквозь сгустившиеся тени,
Кто-то ищет, чей-то взгляд насторожён,
Кто-то знает: в эти чуткие мгновенья
Дух тревожный — стая вспугнутых ворон.

Знаю цену я потерянной свободе
И холодному спокойствию ночей…
И Камилла одиночкой бродит-бродит
В бледном сумраке, в безмолвии полей.

Плечи гнутся, тяжесть давит отовсюду,
Вновь сомкнулась паутина пустоты…
Я, наверно, только это не забуду:
Даже здесь меня увидеть можешь ты.

Я тебя убиваю во имя той веры,
Что ворочает горы, взрывает пещеры,
Заставляет нас делать ужасное зло,
Чтобы семя, политое кровью, взошло.

Я сажаю в пустыне засохшее семя,
Через силу терплю своё тяжкое бремя,
А Господь меня снова зовёт…
Да и мать обделяет последним куском.

Я люблю тебя, Авель… А Бог — обожает:
Он даёт тебе всё, от себя не пускает…
Говори, идиот: я твой брат или нет?!
Если да — за тебя и держать мне ответ!

Сатана мне сказал, что родною рукою
Помогу я тебе, ты достигнешь покоя…
Ну, прощай, и забудем о нашей войне:
Я твои семена не отдам сатане.

Целовать твой разбитый затылок — несладко…
Я пойду по пустыне, а Бог мне украдкой:
— Где твой брат? Он погиб!
— Нет. Он вечно со мной.
Не делю его с Евой! с Тобой! с сатаной!..

Из цикла «МОИ МУЖЧИНЫ»

Дракон
Расскажи, как ты чувствовал: «Да, я тобой ожидаем...»
Расскажи, как ты чувствовал: «Да, я тобой обожаем...»
И потом разрывал тишину незашторенных окон,
Обнимал, обвивал, колыхал неподатливый локон.
Я сидела смиренно, а платье шуршало, шуршало…
Я дрожала, как лист, и как лист на тахту опадала…
То вино предлагала тебе, то мартини, то виски…
Ты не пил ничего и всегда улетал по-английски…

… А когда возвращался – кукушка в часах замирала:
Всё ждала: «Вот он скажет сейчас, неприменно! Настало!»
Но ни слова, ни звука, из пасти огонь лишь клубился…
А кукушка боялась, чтоб ты навсегда не простился!

2006
Людоед
Мы встретились с тобой на полустанке,
Там на лотке твоём пестрел товар:
Зверюшки-сушки, леденцы, баранки,
Платки, шкатулки, ложки, самовар.

Я захотела вдруг купить матрёшек — Красавиц русских с длинною косой,
И пустотой… А может, лучше кошек –
Копилки с продырявленной душой?

Я захотела вдруг купить брелочки — Головки деток на крючке гвоздя…
Я захотела вдруг купить сорочку —
Расшита кровью… красного креста…

«Ну, что, мадам? Решились на покупку?» –
Твои глаза сверлили и влекли.
«Ну, что, мадам, так галстук или шубку?»
… Я всё боялась, чтоб не отвлекли.
… минуты три я с кошельком стояла
и не могла решиться – брать-не брать?

… ну, наконец, нашла я, что искала, — о, вырви сердце, чтоб его не стало,
о, вырви сердце, чтоб я боль не знала,
о, вырви сердце, чтоб его продать!

2006
Карлик
То Карлик был… Не злой, но угловатый:
Впотьмах я разглядела со спины.
И шаг, как шаг. И горб, как горб — горбатый.
И чувство ускользающей вины.
На что мне эти сказки бытовые?
Мне без того хлопот невпроворот…
А он стащил серёжки золотые,
Графин хрустальный, глобус, бутерброд…

… Подстерегать его пытаюсь. Тщетно!
Приходит он, когда я вижу сон.
Повадился, смотри-ка! Беззапретно!
Никто не рыкнет и не крикнет: «Вон!»

Он проследил давным-давно, наверно,
И понял, что та-ка-я — не прибьёт…
Та-ка-я — и с годами неизменна;
Та-ка-я — не заплачет, не уйдёт;

Та-ка-я — не предаст и не нарушит…
Обидеть попытаешься — пустО…
Та-ка-я сможет только петь и… слушать!
И целовать, пока не расцвело…

2006

Два силуэта в окнах ресторана,
Неспешный разговор под лёгкий ужин.
Твои глаза загадочно туманны,
А голос утомительно простужен.

Умело гитарист берёт аккорды,
Официант, плесните парню виски!
Тебе любить не позволяла гордость
И счастье таяло, как мятная ириска.

А позже – обещанья-пустозвоны,
Колючий ветер в тёмных переулках,
И жаркий шёпот, и немые стоны,
И кровь в висках отчётливо и гулко
Стучала в такт забытым ритмам лета,
Которые я часто вспоминаю…
Теперь – прощай. Но безусловно где-то
Мы встретимся.
Я точно это знаю.

На помощь развитию нашему проекту неожиданно пришёл Бортжурнал издательства «Ковчег» в лице культурно-просветительского проекта «Ковчег Кавказа».

С сайта проекта:
«„Ковчег“ — символ сохранения жизни во времена, когда ей угрожает необузданная стихия. Применительно к нынешнему положению литературы, это вполне актуально. Культурно-просветительский проект „Ковчег“ остаётся верен своему курсу – изданию литературно-художественного журнала – и движется дальше. Мы готовы оказать поддержку авторам, которые только собираются сделать первые шаги на издательский рынок.»

Мы рады сотрудничеству и появлению первых друзей.

в ожидании погоды
море высохло до неба
если вдруг неосторожно
прикоснёшься к горизонту
отпечатки пальцев тают
на закате гаснут звёзды
и шумят чужие воды
пограничники устали
строжить от волн прилива
на песке следы собаки
в ожидании погоды

Над гордым и царственным Римом
Угрюмой стоишь высотой,
Былого величья незримый
Мерцает венец над тобой.
Хранят твои древние камни
Преданья о прошлых летах:
Хоть был час достаточно ранний,-
Нет места на этих скамьях.
Шумят и ликуют квириты
В предверье любимых забав,
Колонны парчою обвиты,
Ждёт цезаря пышный конклав.
Готовы к бегам колесницы
С четвёрками жарких коней,
Готовы в приветствие взвиться
Пятьсот молодых голубей.
Внизу же в сыром полумраке
Кровь стынет от рыка зверей,
Готовы к последней атаке
Фигуры безмолвных людей.
Выходят они на арену
Под свист и восторженный глас,
Убитым выходят на смену,
Чтоб встретить последний свой час.
Выходят они и покорно
Приветствия публике шлют,-
Чтоб зрители были довольны,
Сейчас эти люди умрут.
Друг друга изрубят, исколют
Без злобы они и вражды,
Ведь братья они по неволе,
Мучениям общей беды.
Но зрелища жаждует зритель
Так страстно любимого им,-
Идите! Бегите! Разите!
Оружьем блестящим своим.
Гордитесь, о граждане Рима,
Что мир весь у ваших лёг ног,
И игрищем вашим любимым-
Лить кровь на горячий песок…
Сошлись они в схватке кровавой,
Гордись же, о Царственный Рим!
Своею немеркнущей славой,
И зрелищем страшным своим.

Боже мой, она стоит напротив,
Тот же локон… руки и глаза,
С ними слившись, вспомнил каково же
Быть счастливым раз и навсегда.

Боже, пусть взгляд будет безотрывным,
«Милый мой», — прочту я по глазам,
В них дойду до самого обрыва,
А она шепнет: «Упасть не дам».

Боже, пусть она поет устами,
Ее голос – сердцу, как бальзам,
Вновь дышу, в грудь воздух набираю,
И на сердце нет следов от ран.

Боже, дай мне веру и надежду,
Что свиданье – не ночной обман,
Как давно томился я с печалью,
Счет в разлуке жизням потерял.

Но любовь спасла из заточенья,
Растопила губы ото льда,
Я в груди почувствовал биенье,
И знакомый запах миндаля

Был таким родным, не позабытым,
Будто с ним расстался я вчера,
Пусть я грешен, Боже, но помилуй,
Видишь, как истерзана душа.

Не позволь так вспыхнувшему счастью
Раствориться в сумеречной тьме,
Боже, пусть жизнь будет не напрасной
И любовь сопутствует судьбе.

Давай перечеркнём страницы прошлой жизни
И с чистого листа напишем наш роман,
Пусть ветер всколыхнет желтеющие листья,
Укажет верный путь, забытый к небесам.

Я подарю любовь и волшебство из сказки,
Преподнесу к ногам букеты хризантем,
Мы будем страстью жить, дарить оргазм и ласки,
И говорить «люблю» на утро телом всем.

Пусть сердце запоет, душа расправит крылья,
Нас вновь соединят сожжённые мосты,
Мы будем понимать желания глазами
И, за руки держась, на паруснике плыть.

А на закате дня с последними лучами,
В надежде тет-а-тет увидеть свет зари,
Я для тебя сложу сонеты со стихами,
Губами распишу признания в любви.
2012

Немного горечи. Печали мимолетье.
Дымок досады. Хворь от неудач,
непонимания, обмана веры.
Но главное не это. Главное в тебе,
что сохраняет слово.
Ра Душие. Тепло и Свет
твоей души.
Степанов С.В. (июль 2014)