Гонор громоздким орудьем
Сперло в груди, как грусть.
Я на грузина грудью
Прусь!.. Прусь!.. Прусь!..

Грузди гроздьями грузим,
Резвость не посрамив,
Разум порежем упругий,
Разом все разрулив!

Просто в разнузданной праздности:
Разочарованность – впрок.
Перепродать бы параграфы
Переработанных строк.

Прямо… направо… и по морю!
Прем через бури вперед!
Прав, кто припомнит с прискорбием
ПРАВДЫ дрянной переплет.

Перепродумав порядки,
Прелестью вырастем впредь.
Прежде мы крали украдкой,
Теперь – перестали робеть.

Преданные пророчеству,
Грубо торгуем добром!
Терроризируя творчество,
Бренной тропою бредем…

Рвотным рефлексом разорваны
Кровью вскормленные рты.
Шрамы на мордах уродливы,
Нервы, как трупы мертвы.

От разорения грузный,
Стразами вдрызг разревусь.
Я – «ИНФУЗОРИЙ РАЗУМНЫЙ»
Вызубрил жизнь наизусть!

Мой друг не выдержал семьи,
Хотя видал не мало.
Его жена с двумя детьми
Осталась за Уралом.

Я осуждать его не стал,
Советчиков – навалом,
Он, просто, видимо устал,
И он имеет право.

Если ты любишь порочных мужчин,
То я для тебя – идеальная пара!
Лишь бы всегда был открыт магазин,
Тогда и проблемы особо не парят.

Не выгоняй из сердца на улицу.
Сегодня на улице страшный ветрище!
Только люби, как в фильмах Кустурицы,
И я снова стану: светлее и чище!

Звезды в небе – белые веснушки
От мороза сыплются на нас.
И как будто бы одной большой подушкой
Покрывает землю плотный наст.

Нет причин для страха очень веских,
Разве что простуда или грипп.
На окне в цветочек занавески,
На столе, под марлей, чайный гриб.

В темноте, тихонько чиркнув спичкой,
Под тревожный стон не смазанных петель,
Как по старой и дурной привычке
Я ложусь в, тобой нагретую, постель.

И пускай с огромным опозданьем,
Прогоняя все невзгоды прочь,
Я курю твое морозное дыханье
В эту мандариновую ночь.

А когда-нибудь я буду бабушкой,
Худощавой старушкой дотошною,
Буду печь в воскресенье оладушки,
Вспоминать пережитки из прошлого,

По сто раз буду что-то рассказывать,
И вязать с удивительной скоростью,
Буду внучку просить черноглазую
Вслух читать из контакта мне новости.

А быть может другой стану? Смелою?
Буду с хохотом браться за трудности,
Может, пирсинг в пупке себе сделаю,
Я мечтала о нем, помню, в юности,

Буду ночью петь песни с гитарою,
Танцевать при давленьи пониженном,
Будут люди шептаться, мол, старая
Из ума окончательно выжила

Буду тешить себя, что не старая,
Что морщинок совсем не прибавилось…
и уж точно займусь мемуарами,
Было некогда раньше, но нравилось.

Заварю себе чаю я пряного,
Пододвину на блюдце оладушки,
И привычно зайду на сибмаму я,
Уже трижды являясь сиббабушкой.

Те посты отыщу в своем блоге я,
Что лет сорок назад были сделаны,
Посмеюсь, вспоминая, над многими,
Что была такой глупой… Несмелою…

Я не знаю, какою же стану я,
Когда мне доведется быть бабушкой…
Но мечтаю о том неустанно я,
Чтобы ТЫ в это время был рядышком

Чтоб невнятно ворчал о политике,
Сыновьям раздавал наставления,
Не сносил, как всегда, моей критики,
И размачивал в чае печения,

Чтобы спину, больную хандрозами,
Перед сном ты мне мазью намазывал
Чтоб меня согревал от мороза, и,
Внукам сказки смешные рассказывал.

Чтобы дети и внуки любимые,
Солнце нашей с тобой биографии
Излучали улыбки счастливые
На семейной большой фотографии.

Не с той ноги я встала утром этим,
И поводов для грусти больше ста:
Устала… Надоело все на свете!
И осень, и капризы, и плита…

Меня все раздражает понемножку,
Убраться не успела — вновь бардак:
И на клавиатуре хлеба крошки,
На полке все расставлено не так,

Войну открыли муж и сын порядку,
Им что-то — бесполезно объяснять,
Один — порвал опять мою тетрадку,
И принялся листы ее жевать

Потом он кремы с полочки бросает,
(Хоть, благо, не умеет открывать ),
Второй — еду к компьютеру таскает,
А мне потом ходить и убирать!

Вчера от друга он вернулся поздно,
А я переживала и ждала…
Ворчу с утра я с видом грустно-грозным,
Обыденные делая дела.

И нет бы им притихнуть виновато,
Но муж ворчит, сын — к обуви полез.
И захотелось мне уйти куда-то :-(
На Санчуса одела я комбез,

Собравшись, выхожу во двор с коляской,
А там… сегодня выпал первый снег!
Летят снежинки по ветру, как в сказке,
Касаясь моих рук, волос и век.
Малыш мой все серьезно созерцает,
К снежинкам интереса не тая,
А снег под ноги падает — и тает,
И с ним — сердитость тает вся моя.

Присела я — и сразу же снежочек
Скатала небольшой моя рука,
Подумалось — вот подрастет сыночек,
И будем мы лепить снеговика

Мне вспомнилось, как прошлою зимою
По этой тропке с пузиком я шла,
С улыбкою мечтательно-смешною
Под сердцем свое солнышко несла

Тогда я так боялась подскользнуться,
А ноги закрывал большой живот…
И, вспомнив, не могла не улыбнуться,
Как все же хорошо, что снег идет!

Звенят, сменяясь, мысли без умолку:
Осталось ведь совсем немного дней:
Запахнет ароматно в доме елка,
Зажжется город тысячью огней,

Вокруг будут веселье, песни, пляски,
Подарки буду я родным дарить…
И шла навстречу снегу я с коляской,
А мне хотелось в воздухе парить.

Ведь так люблю я эти снегопады,
Люблю больше всего свою семью,
Люблю, когда со мною они рядом,
И город этот снежный я люблю.

Пусть слякоть накатали на дорогах,
И потекла пускай от снега тушь…
Я больше не хочу быть злой и строгой,
Со мною рядом счастье: сын и муж!

И дни не будут больше серым бегом
Тоску и грусть собою веять новь.
Я всех вас поздравляю с первым снегом!!!
И пусть у вас сердцах живет любовь!

Свет моей жизни, нежный мой враг,
Счастье и тризна, свет мой и мрак.
Представишь ли, милый, наш нежный рассвет?
И всю нашу вечность безоблачных лет?

Нашу свободу, нашу любовь?
Дорогу влюблённых окрасила кровь.
Могли быть мы в сказке, а в жизни – война,
Чужими мы будем во все времена.

Ты выпил всю душу, о, нежный вампир,
Тебе моё горе – лишь радостный пир.
Скала между нами, стена, океан,
Меж нами – пустыня, печаль и туман.

Ты – волк-одиночка, ты – в сумерках тень,
А я для тебя – лишь живая мишень,
Ты пьёшь моё горе, ты рвёшь мою боль
На части когтями, ты топчешь любовь.

Будто флажками ты загнан в кольцо
Из отрицаний. Ты стал мертвецом.
Ты тень или призрак, возлюбленный мой?
Но знай: даже в ад я пойду за тобой.

Пусть я – твоя жертва, а ты – мой палач,
Пускай твоё сердце не трогает плач,
Но ты – моё счастье, мой ангел, мой свет,
В тебе смысл жизни на тысячи лет.

Пусть холод и смех надо мной твоя власть,
И пусть оценить ты не смог мою страсть,
Мне нужно немного: лишь глаз твоих свет,
Да тень от улыбки. Банальный сюжет.

В вену мою иглой
беспощадно впивается утро,
будто ожогом, боль — день надевает свои хомуты.

Снова открыть глаза,
снова вся кутерьма по кругу,
сделать, успеть, сказать,
ждать ночной тишины упругой.

Будто по проводам,
снова я чую твою усталость,
хочешь, тебе отдам,
что ещё у меня осталось?

Очередной листок,
сколько ещё осталось страниц нам?
Тонкий по венам ток,
день раздвигает свои границы.

Под блюз ночной светящихся реклам —
Собачий вой под звуки инструмента
Проносятся глаза прекрасных дам
Не разбегаясь от ассортимента.

Смычок протяжно, искренне, с душой,
И шляпа на снегу: Подайте, Бога ради!
Сегодня праздник, кажется, большой,
И год прошедший засмеется сзади.

Держи, дружище! И пусть уйдет капель,
Ты улыбнешься, чуть прильнув к витрине,
И засмеется мило спаниель,
Лизнув твою виолончель,
В предновогодней викторине.

«Не праздно ныне!», и, потупив взор
Посмотришь, почесав его за ухом
Поддержит лаем тихий разговор,
И языком отвесит оплеуху.

Такой случился, братец мой, конфуз,
Ты предлагаешь спеть его дуэтом?
Я не играю Новогодний блюз…
Прости меня, что не сказал об этом.

Кури сигару, кавалер!
Умри за честь любимой дамы,
Чтоб одинокий офицер
В бою о нас набросил драму!

Глотай вино, моя душа!
Ты как обычно груб и весел!
А я всё так же хороша
Сижу в одном из этих кресел.

Моли Богов, моя любовь!
За православное крещенье!
Пролей за город этот кровь,
Впустив в ворота просвещенье!

Умри за шалость и позор!
Меня с собой не поминая.
Я за один твой только взор
Пойду с тобой, не размышляя!

Скажи сплетням и слухам нет!
Хоть правы те, кто сочиняют!
Из них священнейший обет
Никто не дал – не обвиняю!

Дари цветы мне, кавалер!
Чтоб позавидовали дамы!
Смотри не близко, но с портер,
Я выступаю под гитары!