солнце в утреннем тумане
поднималось из-за гор…
по глаза зарылся в землю
наш стрелковый батальон.

ночью вырыли окопы,
укрепили блиндажи.
здесь сегодня рано будут
беспощадные враги.

и пойдут стальные танки,
засвистят осколки бомб,
будет бешенно, жестоко
пулемёт трещать взахлёб.

будет небо голубое
и зелёная трава…
но глаза увидят только-
сколько метров до врага.

мы последние минуты
делим с нежной тишиной…
скоро, скоро, очень скоро
страшный, тяжкий, грозный бой!

Изувечен, разворочен,
Но тебя я — очень, очень.

С пальцев кончиков до мочек,
С головы до пят я — очень.

Сам себе — великий зодчий,
Поменял страну и подчерк,

Душу залепил я скотчем,
Только рвется, — очень, очень.

Думаю я днем и ночью:
Почему тебя я — очень?

Не сложить мечты из строчек,
Расставанья не отсрочить, — Все бессмысленно. А впрочем
Смысл в том, чтоб — очень, очень.

Был удар предельно точен.
Дальше — знаешь: очень, очень.

-Ужель? Война? Не знал я, право.
— Король оскалился лукаво.
— А кто посмел на нас напасть?
— Заокеанская напасть.
— Ну, что ж, пора тогда в атаку,
Отчизны кровной честь спасать!
— Ты подтери сначала .....,
Чтоб человечество унять.

Капелькой нежности где-то слева,
Толикой верности, данной свыше
Я же с тобой! Ты ведь, правда, веришь?
Я же дышу! Ты ведь, правда, слышишь?

Листьями по ветру — еле слышно,
Шелестом книги и скрипом двери
Я же дышу. Ты ведь, правда, слышишь?
Я же люблю. Ты ведь, правда, веришь?

Запахом счастья — чуть слаще ягод,
Шёпотом неба — чуть громче крика — Я же дышу… Ты ведь слышишь, правда?
«Я же люблю…», — повторяю тихо…

Капелькой нежности где-то слева,
Толикой верности, данной свыше
Ты же со мной. И я в это верю,
Дышишь ведь ты. Я же это слышу.

За пыльными окнами чьи-то мечты,
Пархают, подобно пичужкам,
А в стенах квадратных печальная ты
Рыдаешь в жилетку подружкам.
Понурое небо не радует глаз,
И слёзы хрустальные бьются.
Подруги-поддержка не в жизнь, а на раз,
И верность их бьётся, как блюдца.

Не страдается, не пишется, не плачется.
Скоро май.Замает, поманИт.
Попраказит, посмеётся, подурачится.
И душа, внимая, зазвенит.

У камина провести остатки дней,
Белые колени-в одеяло,
Кисти вялые-в карманы, поплотней,
Осознать, что время убежало.
Вслед не крикнуть, звонкий голосок кряхтит,
Память-грузом на лицо, морщиной,
Уж такой у старости, печальный вид,
Будь ты женщиной или мужчиной.
Всё одно.Трещать по швам и ждать конца.
Что во взгляде? Боль или смиренье?
А глаза того же милого юнца,
Синие, при ярком освещеньи.
Губы бледные предательски дрожат,
Не от холода и не от страха,
Как устали сердце, разум и душа,
У камина ждут земного краха.

Руки тонкие силком в браслеты,
Шею-в цепи, купит и пленит.
Увезёт туда, где мёртво лето,
И вокруг лишь мрамор и гранит.
Выжмет, высосет, сожрёт живую!
Благодетель… маску нацепив.
А состаришься, найдёт другую,
Молодое сердце погубив.

в двери женщина вошла…
здесь вчера она была.
да и нет такого дня,
чтоб не зашла она сюда.

старомодное пальто,
не одно на нём пятно,
шляпа не имеет формы-
для неё же- это норма.

из кармана достаёт
и бармену подаёт
грязно-серые рубли…
уж где не были они!

выпивает, ожидает-
может кто её тут знает…
и поделится вином-
главным для неё добром.

мама у неё пила,
бабка пьяницей слыла.
ну, и ей одна дорога…
у судьбы всегда всё строго.

в бой рванулись батальоны…
просят, лишь, огня.
мы не слышим чьи-то стоны-
мы кричим:«ура!»

по приказу за комбатом
мы пошли вперёд.
рвутся яростно гранаты,
воет пулемёт.

добежать бы до траншеи,
да припасть к земле,
чтобы пули выше пели
песню о войне.

проглотить глоток водицы
и опять вперёд…
а за нами уж сестрицы
латают народ.

и стучится сердце гулко
в такт моим шагам-
очень страшная «прогулка»
предстояла нам.

но комбат кричит упорно:
«ну, орлы, вперёд!»
и бежит по земле чёрной
вновь за взводом взвод.

и какая будет доля-
не дано нам знать.
может быть на этом поле
навсегда лежать.