Не приручить смерч ушлыми речами.
Но я просек магический мотив.
Его шепчу,- и вот меня встречает,
Вкрутившись в небо, штопор на пути.

Я поражен. Теперь я обладаю
Ужасной властью. Осторожным быть
Придется мне. И я, гордясь медалью,
Ее скрываю под пятой судьбы.

Вернувшись в класс, я сел украдкой с края
И вдруг услышал, весь окоченев,-
Два пузыря, к окну перетекая,
Насмешливо бубнили мой напев.

Приятель школьный объяснил мне скоро,
Что каждый в классе знает тот мотив.
Смотрел я на него, как будто вор он.
Мне стало грустно, словно я один…

Теперь все ясно: я обычен, скучен.
Мне магия, увы, не по плечу.
Мелодией я не устрою бучу,
Да и не очень этого хочу.

Лишь иногда, взгляд погружая в известь,
Шепчу я в Высь, что жизни лишена.
Но сколько смерч я не пытаюсь вызвать,-
Кривясь, мне отвечает тишина.

В игривом танце солнце с облаками,
Допит до дна холодный снегопад,
Летят сосульки, ранят, как ножами.
Декабрь на страже.А как будто март.
Не редко дождь.Сегодня солнца блики.
И кое-где висят ещё листы.
Как будто март.Слышны пернатых крики,
Бегут, спешат, торопятся ручьи.
Мешаем кашу мокрыми ногами,
Потеем в шубах, ну а я в пальто.
Затянет солнце снова облаками,
Вернётся минус, но опять тепло.
Зима ушла, давно её не видно.
Как раньше жил, так и живёт народ.
И пусть пугают, что растают льдины,
До нас потоп не сможет, не дойдёт.

Гуляя с кралей около Суры,
Смотрю на мост – реки продрогшей вымя.
Мурлычет эхо под рукой игры
Из ресторации. В хрустальном гриме

Грустят деревья. В париках – кусты.
Лед удлинил все брови светофора.
Дома, как листья павшие, желты;
Из окон свет ночным крадется вором.

Я думал, что бросаю горсти слов
В доверчивые до предела уши.
В ответ — усмешка. Вот и весь улов.
Становиться мой голос тише, глуше…

Слова пожухли. Будто бы в бреду
Я говорю. Слова черны, убоги.
Потерянный, развенчанный иду,
Сворачивая полотно дороги.

Прошел шестнадцать — вытворять, творить.
И двадцать пять — сойти, пропасть, сорваться…
В сухом остатке — монолога прыть,
Еще – усмешка. Вот и жизнь вся вкратце.

Но вновь слоняюсь берегом Суры.
Вновь кормит небо из железа вымя.
Мурлычет эхо под рукой игры
Моей души, обледеневшей, в гриме.

Курю в окно. Давно пора бы бросить.
Не получается, увы, пока никак…
А за окном весна. Весна как осень,
Слезой сжимает все вокруг в кулак.
Там за окном спешат куда-то люди,
Что так боятся ненароком растрясти,
Своей души, давно застывший студень.
Стараются они, сжав зубы обойти,
Не только грязь, проталины и лужи,
Попрятавшись под крышами зонтов…
Нейлоновыми куполами в танце кружат
Они, под музыку искусственных цветов.

Невозможно к тебе прикоснуться рукой
Ты как будто сошла с полотна
Я тебя замечал каждый день над рекой
Ты была так светла и бледна

И туман, закипавший у мраморных ног
Ореолом серебряных брызг
Он тебя возносил, словно ты была — бог
Невзирая на солнечный диск

Невзирая на то, что настала весна
Что не может по волнам гулять
Первородной красы Дева светлого сна
Что не в силах вода удержать

Её ступней касавшихся кромки воды…
Её тела, изгиба плечей,
Её пышных волос, столь простой красоты
И величия синих очей…

«Невозможно!» сказали мне в тысячный раз
«Эта дева лишь призрачный дым!»
Я смотрел на тебя и сплетал рифмы фраз
— Пусть обман. Он мне будет святым…

Пусть я сам для себя этот образ создал
Пусть меня порицает народ…
Только лучшей мечты я себе не желал
И всё ждал тебя дни напролёт…

Чтож томить тебя зритель ненужной судьбы
Что тебе моих повестей плеть?
Ты читаешь лишь буквы, а буквы немы
И не смогут они умереть…

И не смогут они, так как я на ветру
Год за годом встречать новый день
И смотреть на прозрачную словно слезу
Воду озера, где бродит тень…

И не смогут они так счастливо вздохнуть
И не смогут они зарыдать…
И конечно же им не дано утонуть…
И конечно же им не понять…

30.10.2011г.

Ты хочешь еще раз увидеть те крылья?
А я — не могу и уже не хочу…

Ты спросишь меня: «Отчего же застыл я?»
А я, как и прежде, опять промолчу…

Ты можешь услышать неслышный их трепет,
Когда, я однажды их вновь распустив,

Расправлю их вновь… А ОН… ОН ослепит
Меня… Мне тебя никогда не простив…

Твоя дикая тихая грусть,
Вдруг наводит на мысль одну:
Все идет своим чередом и пусть,
Даже если идет ко дну!

Омертвевшим златом звеня,
Избавляясь от груза лат,
Это ты научила меня
Не оглядываться назад.

Не бояться смотреть в лицо
Неизвестности перемен,
Показаться кому-то глупцом,
Оказавшись средь голых стен.

Это ты объяснила мне,
Что природу не обмануть.
Как печаль не топить в вине,
Самому, чтобы в нем не тонуть.

Как, избавясь от старых лат,
Превратившихся в прах и тлен,
Не оглядываясь назад…
Ветер, чувствовать, перемен.

Как и прежде, ни в чем не клянусь,
Не молюсь, не даю обет…
Все идет своим чередом, и пусть!
И за это спасибо тебе…

А на улице сегодня снегопад.
Не трагично? Расстреляю тебя взглядом!
Ты снежками, еле-еле, невпопад.
Неумеха! Ну а я стрелок со стажем!
Без осечек, точно в цель летит мой взгляд.
Для убийства не хватает поцелуя.
И сегодня умереть ты очень рад,
В ложе ангельском торжественно ликуя.

Время падает со скоростью свободного паденья…
Дней прошедших – горкою на дне часов песочных,
Засыпает время колбу со стеклом непрочным,
Перемалывая в пыль разорванные жизнью звенья.

Время сыплется надеждою, мечтой и верой,
Падая на дно сгоревшим серым пеплом.
Дней, что кажутся прошедшими нелепо,
Лет, что видятся жестокой жизни стервой…

Время с шелестом стекает узким горлом
Колбы призрачной с надтреснутым стеклом.
То, что показалось вечным – это истекло…
И перевернуть нельзя часов песочных колбу.

Слышно лишь, как тихо сыпется песок,
И бежит себе, бежит часов песочных время,
Горкою ложась на дно и превращаясь в кремень,
До тех пор, пока ещё пульсирует висок…

Полночный берег, шум морской волны
Лелеют слух и будоражут чувства.
Вчерашней ночью встретились мне вы,
И стало всё поверхностно и пусто.
Который раз на этом месте жду
И вспоминаю дивного мужчину:
Глаза-гранаты, стан и белизну
Воротничка, прикрывшего щетину.
Как жаль, что имени не знаю я!
А может быть, важнее эта искра
И миг, что кажется столь райским?
Тогда и вы, далёкий, стали близким.
Полночный берег тих, но груб со мной.
О вас он шепчет на ухо, тревожит
И наполняет лёгкие смолой
И никотином въедливым, и гложет.
О, имена!.. Отнюдь не нужный фарс!
Есть вещи явно поважнее в мире.
Одним глазочком, чуточку, хоть раз
Увидеть вас в синеющем эфире*.

*эфир-в античные времена понимался как заполнение пустоты