Каждые дети мечтают хоть раз,
Побыть на планете где правят сейчас,
Король с королевой, принцеса и принц,
Где нету машин, зато много возниц.
Где свет выше тьмы,
Где добро сильней зла,
Где бабушка старая доит «козла».
Где нету ботинок, а есть башмаки,
Где много девчонок большой красоты.
Ну ладно, не буду я вас соблазнять,
А лучше дальше продолжу мечтать…

Стучит за окошком капель,
Закончилась злая зима,
Стоит у порога Апрель
И гонит ее со двора.
Сейчас он нажмет на звонок,
И я распахну ему дверь.
Он ступит ко мне на порог
Под птичью веселую трель.
И солнце по лужам скакать
Припустится как воробей
И искрами будет играть,
Лучами лаская ручей.
Я старую щепку в корабль
Легко превращу, дам ей роль
И, в струи ручья опустив,
За ней побегу как Ассоль.
Веселая щепка-корабль
Мне парусом будет кивать,
Мальчишки из детства опять
Меня будут все узнавать.
Застрянет — ее подтолкну,
И крикну ей вслед: «Эге-гей!»
А там, за изгибом ручья
Опять улыбнется мне Грей.

Поезд мчит через просторы белые,
подгоняя сам себя вперёд.
За окном – страна заледенелая
отмечает буйно Новый год.

Выпив водки, как хлебнув из проруби,
там поют – аж кругом голова!
И взлетают из груди, как голуби,
в белый пар одетые слова….

В Вунг Тау – плюс тридцать. А где-то в далёкой Москве
сейчас – минус тридцать. И снега – по самые крыши!
Я радуюсь солнцу, что блещет в заморской листве,
я радуюсь морю, что йодом в лицо моё дышит.

В Вунг Тау так сладко, забыв о московской зиме,
бросаться в волну, растянувшую хвост на три мили,
а ночью смотреть, как плывут сухогрузы во тьме,
и пить самогон из вьетнамской плетёной бутыли.

Вунг Тау – не город, а маленький красочный рай,
где рынок звенит голосами, как чудная лира.
Гуляй меж рядами, торгуйся, смотри, выбирай –
отсюда никто не уйдёт, не купив сувенира.

Но будь начеку! Чуть зевнул – и пропал кошелёк.
Чуть сумку оставил одну, наклонясь к продавщице –
и кто-то её в тот же миг из-под рук уволок…
(Тут много охочих за чей-нибудь счёт поживиться!)

Но главное – радость, что в сердце кипит, словно страсть,
при виде бурлящего моря, и неба, и солнца.
Её, точно сумку, вовек никому не украсть,
и, чувствуя это, душа от восторга смеётся.

И сердце ликует, вбирая в себя синеву,
и шепчет себе: «О потерях былых – не печалься».
Вунг Тау – не город, а сказочный сон наяву…
О, как бы хотелось, чтоб он никогда не кончался!

Мне дорог каждый миг,
С тобою проведенный.
Хотя и не с тобой,
А около тебя…
Прощай, мой милый друг,
Из танцем обручённый!
Прощай, прощай, прощай,
Как будто сто клинков
Вонзаются мне в сердце…
Ни вопль и ни стон
Из онемевших уст,
И даже пары слов…
Прощай, мой сладкий сон!
На долгие года,
Да нет уж – навсегда….
Уедешь навсегда….
В далёкие края,
В прекрасные края!
А как же буду я?
Что делать буду я?
Куда? Куда? Куда
Мне лучше бы сбежать,
Чтоб не мечтать…
Мечты!
Какой теперь удел ваш?
Зачем вы мне,
Бродяги и плуты?
Ах, разве вы мне пользу принесли?
Вы лгали, лгали
Так правдоподобно…
А может обмануться
Было мне удобно?
А может я сама,
Сама хотела так?
Чтоб жить, чтоб жить,
Но не существовать!
Что жизнь без чувств,
Без остроты и страсти?
Лишь череда бессмыслиц,
Серых дней!
Прощай, мой друг!
Прощай!
Быть может ты когда-то
Появишься ещё в моей судьбе?
Мне б только знать одно:
Когда и где?
Когда и где?
Я больше не прошу…

Владимир Вальков

Где-то вечность с нами говорит
И текут мгновенья не для прозы,
Под застывшим всполохом зари
Жгут листву сусальную берёзы.

Красотой немыслимой упьюсь,
Чтоб душа картины те хранила,
Этой грустью осени, ты Русь,
В каждом сердце что-то заронила.

Шёпот твой то светлый и живой,
То с кленовых веток хмарью плачет,
Тайны приоткрыв над головой
Пройденным он путь нам обозначит.

А, когда с церквей прольётся звон
И растает в розовом закате,
Нужный выбор сам волною он
Из глубин сознания накатит.

Где-то вечность с нами говорит
И текут мгновенья не для прозы,
Под застывшим всполохом зари
Жгут листву сусальную берёзы.

Я же так тебя просила,
Умоляла, что есть мочь!
Бессердечный и строптивый,
Подари мне эту ночь!
Ах! Я грешница…
Размечталась…
Постыдиться б своих грёз!
Только мысли безрассудные
Не хочу прогнать я прочь!
Они вертятся, они крутятся
В воспалённой моей голове…
Но не сбудется, ведь не сбудется,
Что в дурмане чудится мне…
Да и ладно! К чертям истину!
Мне иллюзии дороги…
Поцелуи твои жгучие и объятия крепки!

Ты поэт, великий самый
Ты Русь воспел и осветил,
Ты пел раздолье и дубравы,
И собой других затмил.

Стая воронья тебя венчала
С названьем громким «друг»,
Она же водкой привечала
И «породнила» с «теткой» на досуг.

А ты пел, писал и снова пел
Всем врагам на зло,
И слово русское хотел
Возвысить и превратить в добро.

Так будь же славен ты Сергей
Твои стихи да будут Славны,
Они ведь как хороводы фей
Танцуют перед Богом Фавном.

Примечания: «тетка» -так называли в 20-е годы поэты имажинисты между собой ГПУ.
Фавн — бог полей и лесов

Что есть добро
Задаю себе вопрос,
И что такое зло
В догадках маюсь.

И где та правда
Превратилась в ложь,
А эта халда
Обернулась правдой.

Как все сложно в мире
О Боже, как пустынно,
На знаменитом этом пире
Что не стоит и алтына.

Но мы еще живем,
Надеемся и любим
И мы душою не умрем
И никогда мы не погубим,

Наш свет в глазах
Который пламенем пылает
Искру в сердцах
Что наших близких согревать.

примечания: халда
— грубая, наглая, женщина.
алтын — древнерусская монета ценностью в

три копейки.

Село в зелени купаясь
Просыпалось на заре,
И пчелки меж собой ласкаясь
Рады были солнцу и жаре.

И неба синь глаза сосала
Когда я в небо поглядел
И дрожь меня проняла
И я как-будто охмелел.

От синих этих далей
От моря васильков вокруг,
Эх если б вы видали
Этот милый-милый глазу луг.

Я снова лето каждое бегу
Той тропой куриной
К тебе бегу, лечу, парю
Ты мой рай пчелиный.