Шумные, желтые руки тянет зомби-день,
Жалко, по-бабьи бубнит, батарейным душит жаром,
Нахлебавшись мертвой воды из-под крана ночи, рожает
Ряженку неба, ряженых, прочую дребедень
Дряблой, глубокой осени, что везде и нигде,-
В зомби угаре чудит, как требует глупый жанр

Ужасов – ржавая жесть – инфернальный сюжет о том,
Что жизнь после жизни есть,- доказательством тухлые звуки,
Впалые (б)лики дня,- что взял меня на поруки,
Запарив бумажным саваном, пятым тупым углом,
Острой бритвой вины,- а значит, не зря, поделом
Тянется зомби-день ко мне, шелестя: «Пойдем».

Зомби-день вылезает из могилы окна,
Читает мне книгу мертвых, кашляя глухо: «Хана».
Под куполом черепа мозг в астральном танце зашелся,-
Зомби бормочет строчки, ритм выводя для шоу.
Хнычет зуммер, просрочена ряженка неба, — знак
Того, что дневальным – зомби, что я получу сполна.

Зомби-день приближается шатко — валко,
Быстро чернеет и начинает с хрустом плакать,
Хлюпать о книге мертвых, или других – живых –
Ненормально – нормальных, тех, у кого закалка
От смерти слепоходячей, кто знает удобный вы-
Ход, избегая того, кому не сносить головы.

Ангел прекрасный кружится в вальсе,
Раскинуты крылья, объятья зовут.
Разум мой тонет в призрачном трансе,
Сознание ищет духовный приют.

Темное Царство – Мир вертикальный,
Забытая тайна астральных картин.
Нежный мой Ангел, Ангел печальный,
Уходит в забвение мой Господин.

Шаг его твердый, путь – бесконечен;
Вселенское эхо сопутствует Тьме.
Знак–пентаграмма Смертью начерчен
В соцветии лета на зыбком холме.

Ангел прекрасный – дух непокорный,
Слуга Люцифера слепой паладин!
Нежный мой Ангел: свет иллюзорный
Растаял как лед и я снова – один.

Загадочный взгляд утопает в тревоге,
Соленые капли плывут по лицу,
Нас ждут в Небеса золотые дороги,
Мы сделаем шаг навстречу Творцу.

Пурпурная Ночь откроет нам двери,
И ветер восточный качнет тополя
И бросимся мы как голодные звери
На жертву свою, что зовется – Земля.

И будет покой! Не будет страданий!
Рай распахнет перед нами Врата,
И души прильнут к алтарю покаяний,
Да только к чему нам его теплота?!

Где были Вы раньше Хранители неба?
Что толку сейчас от Вашей Любви!
Мы не просили ни зрелищ, ни хлеба
И не топили безумство в крови.

Свобода. Свобода! Еще раз Свобода!
Не будем рабами Небес — никогда!
Не нужен покой нам в мире «урода»,
Мы сделаем шаг туда, где Звезда.

«Мартини» красный как рубин горит огнем и я – один
Шагнул за грань – куда нельзя, где обрывается стезя.
Не в силах боль перебороть — меня карает сам Господь,
Но темный Ангел-Генерал, а может Демон (кто бы знал),
ВНОВЬ воскрешает из Огня – меня… убитого – меня.
И благодарен я Судьбе, в которой Смерть вняла мольбе
Моей замученной души… я слышал шепот: «Поспеши».

Без пяти двенадцать

Без пяти минут двенадцать, Новый год,
Поднимают все бокалы за столом,
Ну а ты глядишь куда-то за окно,
Наблюдая отраженье в нем мое.

Я приду тебя поздравить в Новый год,
Ты открой мне свое сердце и у ног
Буду у твоих, любимая, моя,
Лепестками осыпая всю тебя.

Пять минут осталось, что сказать,
Пусть невзгодам в предстоящем не бывать,
Пусть исполнятся заветные мечты,
Новый год не отвернется от судьбы.

Ну а ты всегда со мною и в душе
Я храню мгновенье счастья о тебе,
И кто знает, может в Новом я году
Со своим вновь буду ангелом в раю.

А дальше ничего не будет.
В окно скребется черный пудель…

А дальше
ВЕлик
Декаданса
Изобретать,- на нем кататься.

А дальше –
Ничего,-
Адажио
Нечистот.

Адажио
Безбрежное,
Одолженное
Шопеном,-
Мажорной нотой брезгует.

Жизнь в миноре
С вялотекущим норовом
Тишайшего безумия –
Базуки,
Стреляющей мертвым морем-
Мороком
Скрипучих панельных бараков
И прочих буераков:
Бах-бах… Барах-
Танье, таянье, треньканье
Подхватившего безумие,
Зуммера

Домофонного.
Дымным фоном
Дум
Окно сифонит,
Ждет, когда оду-
Маюсь, маясь одой,
Навеянной дешевой, душевной непогодой,-
В него зайду.

Моя депрессия
Меня стережет,
Фонит допросами
Ночными, — ужо! –
Грозит и грузит
Грустью.

Меня меланхолия
Лелеет, холит.
От меланхолии
Я — малахольный.

Ату — меня, ату…
До дна – меня, до дна
Жри плотоядная вина,-
Анорексично голодна.

А дальше: здравствуй,
Червивое пространство.

А дальше будет
Бадом Будды
Черный пудель,-
В глазах – три пуда
Горькой соли,
Пакуя сны в кули,
Минорное Шопена соло
Он скулит.

А дальше ничего:
Ни баб, ни бабок, ни чинов,-
Лишь черный пудель
В звенящем лунном шейке
Ошейника
Осудит
Вынужденно, беспробудно…

А дальше ничего не будет.
В окно скребется черный пудель,
Скулит и смотрит на меня,
Ошейником луны звеня.

Между двух миров я стою один
Возле мертвых лиц и чужих картин,
Я стою один, а вокруг меня
Те, кто сотворил чувства из огня.

Дети всех эпох – каждый Господин.
Я среди Богов! Я стою один!
И смотрю на Свет с именем – Исток,
Аве Сатана! Истинный пророк!

Застонала жизнь между двух миров,
Воскресила Тьма образы Сынов
И открыв Врата пламенной строкой,
Позвала меня в бездну за собой.

Красный луч Звезды освещает путь,
Аве Сатана! Темной жизни суть!
На Престоле Зла истинный пророк,
Аве Сатана! Над Богами – Бог!

Бокал поднимаю за Леди свою,
Я Женщину в «черном» – Боготворю.
Глоток за здоровье изменчивой Тьмы,
Я пью за Тебя – Любовь Сатаны!

Живи, процветай врагам всем назло!
С Тобой Ангел мой мне повезло.
Ты лучшее в жизни, что есть у меня –
Безумие Тьмы с привилегией «Дня».

Пусть небо рыдает, пусть небо замрет.
Тебя дорогая – ничто не убьет!
Бокал поднимаю за верность Судьбы
И прочь прогоняю жизни мольбы.

Ты все отражаешь, Ты – Зло и добро.
Тебя временами понять нелегко,
Да только на это мне – наплевать,
Ведь Женщина-стерва – это не блядь!

Бокал поднимаю, за Смерть свою пью.
Здоровья желаю! Благодарю!
Спасибо за то, что Ты есть у меня –
Турмалиновый Ангел с блеском Огня.

День вылетает из кокона утра,
Расправив серые крылья крыш.
Дорога бормочет древние сутры.
Дворник-ветер сметает с неба
Тучи метлами тополей,
Кленов, по-стариковски: кыш,-
Он повторяет все громче, злей,
В нарастающем гневе — нелеп

И несчастен, дому подобен, — ослепший –
Прозревший лишь на одно окно,-
Поздняя осень, скидки на пластик,-
Кто-то опомнился поздно, но
В уходящий все же запрыгнул и
Золотыми сердечками щедро платит.
Тем более – кризис,- надо успеть
Потратить последнее то, что осталось
Еще за душою: червонцы, медь.

«В покои Смерти в Мир страданий, где проку нет от покаяний, восточный ветер вторгся властно, его безумство не напрасно…»

Механическое чудо – взгляд холодный надо мной,
Скрежет звеньев заполняет разум мерзкой пустотой.
В такт мелодии печальной отворяет двери Тьма,
Напевает властный ветер восемь строчек из псалма
И слова его как иглы плавно входят в плоть мою.
Не поможет покаянье! Жить без смысла – быть в Раю!

Механическое чудо – непокорна Смерть Богам.
Два пути, одно мгновенье, на костях воздвигнут храм.
В блеске лунного сиянья в красном цвете купола;
В такт мелодии печальной кровь течет в объятья Зла
И в забытом Царстве мертвом упирается в гранит.
Леди в «черном», Ангел темный! Почему душа болит?