Глава 2.

Сижу на кухне. Кофе пью.
А, втихаря, еще курю.
Из- под стола «Зеленый Змий»:
«Ты водочки себе налей».

Но знаю я, что мне нельзя,
Ведь завтра мне, ни свет-заря,
Без вида типа «пьян и глуп»,
Лететь к Вите в «Металл групп»,

Чтоб прохиндея расспросить:
«Металл где наш, их мать итить?
И где наш красный колчедан,
Кому он продан, иль отдан?

В Астрал с утра попасть несложно,
Если ты ночью спал тревожно.
И интересно, вроде спишь,
А вот уже вовсю — летишь

И направляешь свой полет
Куда захочешь. Как взбредет.
Так, как сработает фантазия.
Не сотвори лишь безобразия,

А то ведь можно заблудиться
И, напрочь, Ауры лишиться,
В бесовские попав капканы,
Как попадают наркоманы.

Да ладно, к теме. Полетели
Мы в город Липецк из постели,
А там ни разу не бывали,
Поправьте, если вдруг соврали.

Зашли в фортовый ресторан,
Я заказал воды стакан,
Наталья сока попросила.
Тут свита Вити подкатила.

Ребята с мышцами из стали
Гулять и куролесить стали,
Желудки водкой согревая.
Пить, петь, балдеть не уставая

Могли бы суток трое к ряду.
Пошлем это гуляние к ляду.
Нам Витя нужен. Ну не он,
А трудовой наш миллион.

И вот фанфары зазвучали.
Явился тот, кого мы ждали.
Семит лицо. В руках яйцо.
На пальце бриллиант-кольцо.

Наталья соком поперхнулась.
Затем, по-девичьи, ругнулась.
Охрану ветром унесло,
А Витю лишь яйцо спасло.

Тут вперил я в него свой взгляд.
Гипноз ударил как снаряд.
Витек парировал удар,
И мне бы шороха задал,

Но я, чтоб знал он что почем,
Ему по яйцам кирпичом.
И металлист наш впал в нервоз,
Забыв про все. И про гипноз.

Я подозвал официанта.
Спросил: «А хватит ли таланта
Сварить вкрутую два яйца.
Те, что в руках у подлеца?»

Официант тот был не хам,
С любезностью ответил нам:
«Хоть Витин я и протеже,
Но это – яйца Фаберже!

Принадлежит сие Народу!
Как можно их в кипящу воду?
А что касается других,
Без скорлупы не варим их».

Тут Виктор, в общем-то, очнулся.
Про дачу взятки заикнулся.
Привык подачки раздавать
Тем, кто привык все продавать,

Кто совесть положил в карман,
Продав металлургии стан,
А душу, заложив в ломбард,
Всем нам дорогу стелет в ад.

Наталья быстро к нему — скок.
И в лоб отвесила щелчок.
Витя по полу покатился,
В яйцо из злата превратился.

Какой-то Вася подбежал,
Яйцо тихонечко украл,
Иль свистнул, можно так сказать
Сумел приватизировать.

А Главный из охраны взвода
Отдал нам акции завода
И попросил их сохранить,
И от хищенья оградить.

А мы в дорогу – бишь в Астрал,
Я прихватил с собой бокал
Сие событие обмыть:
«За акции! Их мать итить!»

Мы же сказку продолжаем.
Никого не унижаем
И обидеть не хотим.
Наш Герой – не псевдоним.

Подбирали, как попало.
Может имя чье совпало?
Ну, так это не всерьез,
Сказка-каламбур – курьез.

Сижу на кухне. Кофе пью.
В телевизор не плюю.
Что смотрю – не понимаю,
Время тихо убиваю.

А в мозгах мысля — заноза:
«Мне бы килограмм гипноза
В один глаз, да семь на ум
Виктор Чуров – медиум.

И Наталье то ж немножко,
Она все же свет в окошке,
Телепатии чуть-чуть,
Чтоб смогла всех обмануть.

Стали б весело мы жить:
Колдовать да ворожить,
Чтоб немножко заработать
И воришек обработать,

За делишки наказать.
Если можно так сказать –
Их на бедность подсадить,
Мать их так, их Мать итить.

Что ж, я сказку начинаю
И героев представляю,
Плодов моей фантазии,
Живущих в безобразии.

Виктор и Наталия –
Природы аномалия.
Сказочники, фантазеры
И, чуть-чуть, гипнотизеры.

Рома – это тот, который
Самый молодой и скорый.
Футболист, яхтсмен, спортсмен.
Из евреев, не надсмен.

Миша – это арестант,
Среди прочих – протестант.
Политически подкован,
Но «немножко» обворован.

Анатолий – проходимец.
Общий, в общем-то «любимец».
Всем товарищ он и брат.
Большой силы тока Скат.

Витя – старины любитель.
Коллекционер, ценитель.
Яичницу, он надо же,
Любит с яиц Фаберже.

Боря – «лондонские грезы».
Шустр, как веник из березы.
Здесь украл и там поспел,
Демократии пострел.

Селиверст – Иваныч вроде.
Робин Гудом был в народе.
Грабил всех. И все такое.
Привидение простое.

Гриф – важнее важных птица.
С ним покой нам только снится.
Всю Россию «слибералил».
Сделал все борьбой без правил.

Нос – ну это кровосос.
Фруктов, овощей навез.
Продает по ценам злата,
Но ему все маловато.

Вася – это образ лоха.
Денег то ли нет, толь кроха.
Потому и крохобор.
Но, немножко, тоже вор.

Дядя Сэм – а можно Джордж.
Толи Буш, толи похож.
Власти Мира узурпатор.
Общий демократизатор…

Что ж – героев подобрали.
Поработали. Устали.
Нам пора на перекур.
Дальше – сказка-каламбур…

осенью
по колено в сырой воде
на расшатанных каруселях
дети
играют в войну.
кругами вертится
пулеметная лента лошадок.
в ней невинность на секунду
зажигается алым,
так же как
на одинокие улицы
по серому холодному камню
кипяток революции,
красная талая
телеграмм о возвращении тех самых,
которых боишься и помнишь,
которых любишь
до липких головных болей,
до желания спрятаться.
чтобы научиться
бросаться вперед
не за себя, а за все Отечество,
не за себя просить,
а за всех, кто тоже просит.
чтобы
научиться страдать,
осенью
взведенный барабан карусели
вертит детей
панически весело, ярко,
как в секунды ночного обстрела
рвутся снаряды.
чтобы научиться кричать
и быть кем-то
из черно-белого фильма,
и поступать правильно,
и стать героем посмертно
по колено
в холодной воде
нужно терпеть,
как будто нет в тебе
ничего живого,
а только лишь небо
в березах и соснах,
которые тоже
нужно любить по-взрослому.
которые тоже
вертятся и просят прощения
у кого-то большого и доброго,
но вышедшего в другую комнату,
видимо, чтоб не смотреть.

почему старик ругается
и клянёт весь белый свет?
пятый год уж бедный мается.
и нигде приюта нет.

прогулял он свою молодость,
разменял на пустяки.
пусто одному и холодно…
да уж бабы не найти.

заливает горе водочкой,
только счастья нет на дне.
и неровною походочкой
в грязный дом идёт у себе.

вот и кончились морозы,
потеплели небеса…
не пишу я скучной прозы-
на душе опять весна.

и слагаются, как прежде,
в голове одни стихи-
поделюсь своей надеждой,
пожелаю всем любви.

и неважно, что деревья
ещё голые стоят,
ведь оденут скоро ветки
яркий праздничный наряд.

зашумят своей листвою,
с ветром дружбу заведут,
от жары меня закроют
и прохладу создадут.

впереди ещё рассветы
с терпким запахом травы.
впереди ещё ответы,
если «да» попросишь ты.

Не знаю, зачем мы с тобою расстались,
Но это на пользу и мне, и тебе.
За годы с тобою мудрее мы стали,
Но сердце стучит все равно по тебе.

Пускай я с тобою теперь уже точно
Вместе остаться и не захочу.
Теперь у меня красавицы-дочки
От милого друга родного растут.

Он каждый вечер со мной засыпает
И просыпается тоже со мной,
Милой своею меня называет,
А я за него и умру и убью!

Я рада, что мы с тобою расстались,
Но так и ни разу не были вдвоем.
Просто за годы мудрее я стала
Хотя и пишу я стихи не о нем.

Со мною что-то происходит,
Но что – понять я не могу.
Ты не один – вас теперь двое:
И как мне сделать выбор тут.

Ты очень дорог мне пожалуй.
Я знаю, любишь ты меня.
И как сказать, что покидаю
Я твое сердце навсегда?

Как сделать выбор мне достойный?
Тебя мне выбрать иль его?
И чтобы не была пустою
Душа и жизнь моя потом?

8 марта- праздник мам.
с утра ей тапочки подам,
прижмусь щекой к её лицу,
подарок лично поднесу.

над ним трудилась, не ленилась-
открытка славной получилась.
я буквы ровно написала-
своё уменье показала.

живи мамулька, не горюй,
да посильней меня целуй.
гордись своей красивой дочкой
и мной подаренным цветочкам.

как мог ты разлюбить меня?
сказать, что нет во мне огня?
что у другой, наоборот,
всё тело, как струна, поёт.

а было времечко, когда
ты грелся около меня.
и говорил мне старый чёрт,
что тело у меня поёт.

ты сам ту песню погубил-
любовь во мне давно убил.

ты уходи. другой прийдёт,
тепло бесценное найдёт.
и будет греться у костра,
считая дураком тебя.

Женщина живет одной любовью,
Женщина одна ее творит.
Женский нерв оголенный болью,
Обо всех душа у женщины болит.

Мужа любит-верностью докажет,
Муж обидит- никому не скажет.
Детей всю жизнь кохала, берегла,
Дети выросли-она скромно отошла.

И мамочку свою любила,
В трудную минуту, помогала -не забыла.
И когда придет последний час,
Женщина-надежда, успокоит вас…

Я не стану говорить о женщинах мира,
Уповаю на русскую судьбу.
Женщина не чума во время пира,
Русскую, ТАКУЮ вижу я одну!