за окном мелькают полустанки,
сёла и большие города…
еду я к родимой старой мамке
и уже, конечно, навсегда.

наскитался я по белу свету,
надружился с разными людьми,
только лучше моей мамы нету.
не прожить мне без её любви.

как бы не мотала жизнь-злодейка,
а она меня не подвела.
и её последняя копейка
для меня, как миллион, была.

всех забуду, никого не надо,
лишь она на свете у меня,
лишь она одна — моя отрада.
и домой мне к мамачке пора!

весенний дождь… как будто осень
опять пришла издалека.
холодный ветер тучи носит
и лета не видать пока.

черна земля. лишь на пригорках
чуть-чуть проклюнулась трава.
кустам, деревьям стыло, мокро…
ведь нет ни солнца, ни тепла.

бежит ссутулившись прохожий,
подняв повыше воротник,
на воробья слегка похожий,
что на него сейчас глядит.

такой же мокрый и унылый
сидит под стрехой у окна.
не рад погодушке плаксивой.
всем опротивела она.

я пишу простые, нежные стихи,
но гиенам в масках не нужны они.
и, оскаля гадкий и вонючий рот,
всё хотят увидеть они наоборот.

их никто не любит, их нигде не ждут,
а они по клавишам со всей силы бьют.
и летят поганые, как стая воронья,
языка богатого последние слова.

и каким их ветром занесло сюда?
где вздыхают сердцем и поёт душа,
где красивым словом через времена
перед нашим взором ПОЭЗИЯ сама!

любовь даёт нам силы жить.
она одна всегда права.
да и как можно не любить,
когда на улице весна?!

когда из почек на ветвях
уже глядит зелёный лист,
когда вербА стоит в серьгАх
и птиц призывный слышен свист.

грешно весной ночами спать-
проходить жизнь мимо тебя,
а надо выходить гулять,
минутой каждой дорожа!

весной прощаются грехи,
весной бурлит и манит кровь,
и легче пишутся стихи,
и хочется начать всё вновь!

а я бежала по дороге…
в пыли, в удушливом дыму.
несли меня вдогонку ноги,
а уезжал ты на войну.

сама котомку собирала,
пекла в дорогу пироги,
сама от страха замирала,
клала поклоны до земли.

просила матушку Марию,
хранить тебя в тяжёлый час.
просила Господа-Мессию
остановить войну сейчас.

с тобой стояла у машины,
смотрела в милые глаза,
вдыхала запах твой — мужчины,
а по щеке текла слеза.

рукой шершавой осторожно
стирал ты горя ручейки.
«остаться, просто, невозможно»,-
шептал на ухо тихо ты.

поцеловал, вскочил в машину,
махнул последний раз рукой…
сегодня ты меня покинул,
а завтра, может, сразу в бой.

а я бежала по дороге…
в пыли, в удушливом дыму.
несли меня вдогонку ноги
и проклинала я войну.

На дощечках забора
Громыхают чеплашки.
Все изменится скоро,
Станет позавчерашним.

Груша клонится в грусти,
И полно зимних яблок.
Ничего не упустит
Истеричный сентябрь.

Светом теплым одарит,
Через час вдруг заплачет.
Он – больной, или нарик.
Он не может иначе.

Желтым цветом метелки
Этот день я запомню,
В каплях дождика — стекла,
Голубую попону.

Скачет нервный сентябрь
По ухабам и кочкам.
Летний кончился театр,
И пора ставить точку.

Помнишь всполохи астры,
Помнишь позднюю розу?
Опечаленной пастве
На открытки день роздан.

Промолчу, не отвечу.
Зимним, долгим прологом
Кто-то щели залечит
В ноябре поролоном.

Ровными сточками, ломаными рифмами,
Разговорами неутомимыми утоми.
Как всегда между какими-то убийствами.
Теперь дожди холодные, смотри не утони…
А то у меня совсем руки опустятся, обезумеют.
Я же помню твои: Аня, Анечка, Анюта!
Каждый день, как лодку ногой от борта, отталкиваю,
Меня выталкивает наружу, моя пустая каюта.
Я из последнего разговора помню только «соскучился…»,
Глаза одичавшие и беседы про обманщиков разных.
Ведь так мало суток пробежало, а ты уже намучился.
Верю тебе, чтобы не говорили, хватит, пожалуйста, обещаний праздных.
А я все также пишу через строчку правда, через две рифма.
Каждое утро бежать куда-то, собираться, готовиться.
Не знаю, правда ли, что для тебя я Нимфа?
Как бы мне в тебе не разочароваться, расстроиться.
Если честно, мне уже надоело взгляды подбирать по ситуации,
Не пойму никак в глаза смотришь с жалостью или с жадностью?
Как всегда, не договаривая, поставим точку, это как у Высоцкого про цыганские вариации.
Может быть, я думаю, что я умная? Может быть, мне кажется, что я взрослая?
Мама говорит, что я еще юная, недозрелая, И в папу родного, худая и рослая.
Скорее всего я в тебе его разглядела и теперь надоедливо преследую.
Детский страх потерять, что так ново и дорого…
Я приду, как всегда пораньше, впопыхах пообедаю,
И в одежде в постель, без единого шороха.

Давайте останемся друг у друга.
Ведь вы спасаете меня немножко…
Не знаю всерьез или понарошку,
Но вы мне милее любого друга.

Останьтесь еще на чуть-чуть…
Я знаю, вы этого также желаете,
И пускай моих дум никогда не узнаете,
Не дает погибать нам вечерняя муть.

Ну, куда же вы, родненький впопыхах собираетесь?
Не играйте с огнем, я заплакать могу!
Через минутку, две, три без оглядки отправитесь.
Я уже не влюбляюсь, не верю, не лгу.

Не скрывайте, я вам такой же спасательный круг.
Вы меня отговорками никогда не обманите.
Замолчите, обнимите, поцелуете вдруг…
Боже, как же вы смело с огнищем играете!

Вот возьму и привыкну, сожму вашу руку
И вокруг черным крепким плющом обовью.
Каждый день по пятам, причиняя муку,
Но вовек не признаюсь, что сильно люблю.

Давайте останемся друг у друга?
Ночами и днями, годами, всегда.
Ведь вы мне любимей любого друга,
Роднее чем снег, листопад и вода!

из окна вагона с конвоиром
я любуюсь этим бреенным миром…
промелькнули белые берёзки
и на них серёжки, будто слёзки.

буераки, реки и канавы…
не искал я этой странной славы.
петь хотел, как птица, я на воле,
и не знать суровой этой доли.

но судьба скрутила, будто штопор.
и в ушах гремит тюремный топот.
надо мною низкий потолок.
и душа, как чёрный уголёк…

так что плачьте обо мне берёзы,
не жалейте горестные слёзы.
может хоть немного потеплеет
и слезинки душу мне согреют.

нет тепла… не хочет уходить зима.
дорожки снегом замела.
и не узнать с утра двора.

а мы поверили весне…
буквально все… ну, точно все!
она в апреле поманила,
а в мае, просто, отступила.

и вот лежит, белея, снег
по берегам таёжных рек,
на тратуарах, на мостах,
на крышах, грядках, проводах.

а мы кричим весне:«прийди!
и снег последний растопи,
чтобы подснежник голубой
качнул нам нежно головой.»