Когда-то я с любовью был на «ты»,
И музы мысли впитывал ночами,
Под «па» движений гаснувшей свечи
Лист за листом исписывал стихами.

Любовь творить способна чудеса,
Но изменений мы не замечаем,
А ведь для нас открыты небеса,
Волшебный мир, которого не знаем.

Передо мной захлопнулись врата,
В стихах пишу все больше о печали,
А между тем безвременно душа
Тоскою скованной томилась в зазеркалье.

Я слышу крик, но как душе помочь,
Повсюду стали различимы тени,
Они на стенах ждали, когда ночь
В потусторонний мир откроет двери.

За душу я пожертвую собой,
Нельзя, чтоб тени до нее добрались,
И дотянувшись, зеркало рукой
Я без раздумий оземь разбиваю.

Взметнулись вверх осколки, как ножи,
Я лишь успел увидеть краем глаза:
Застыли тени с ними вдоль стены,
Оставив душу у порога ада.

Мне больно, что с душой так поступил,
Не сделал чуть послушницею ада,
В печали дум о грешной позабыл,
А о душе и вечном помнить надо…

Консилиум демонов я соберу:
«Что делать теперь мне, скажите?»
Они, как обычно, подсунут муру,
Но я заглотну их наживку.

Один маракасами будет шуметь,
Из поезда сделанных в спешке:
«Ты поздно опомнился. Ныне и впредь
Останешься жалкою пешкой».

Другой станет смайликом грустным луны –
Бессонниц скупой комментарий.
На юмор он с висельной зрит стороны,
Безмолвием черным мытарит.

А третий из зеркала глянет углем
Пустого, потухшего взгляда:
«Давай же, — он скрипнет,- друг друга убьем.
Какого еще ждать нам ляда?»

Четвертый прихлопнет меня потолком,
А пятый – стеною в чахотке.
Шестой обернется ночным мотыльком,
Седьмой – дождевою чечеткой…

Консилиум демонов я соберу:
«Что делать теперь мне, скажите?»
Они, как обычно, подсунут муру,
Но я заглотну их наживку.

на зарядку, на зарядку,
на зарядку становись!
друг за дружкой, друг за дружкой,
друг за дружкою держись.

ровным шагом и по кругу
мы с ребятами пойдём.
силу, ловкость и здоровье
в физзарядке мы найдём.

руки выше, выше, выше…
а сейчас хлопки услышим…
ноги шире, шире, шире,
будто две морские мили.

внутрь ступни завернём-
так по кругу мы пойдём.
а теперь ступни наружу,
как медведик неуклюжий.

сделаем наклон глубокий,
чтоб увидеть свои ноги.
руки ниже, аж до пола…
и распрямим спинку снова.

ляжем на пол, повернёмся,
как по небу ходит солнце.
сядем, руки до носков…
да получше, Худяков!

встали, снова потянулись,
головой колен коснулись.
и по кругу побежали…
а теперь тихонько встали.

дети сделали зарядку.
всё как надо, по- порядку.
а теперь помоем руки-
завтрак ждёт от тёти Люды.

опустел старый сад:
убран весь виноград,
сняли груши с ветвей,
улетел соловей.

ветер гонит листву
через сад за версту.
скоро, скоро зима,
если осень пришла.

а я помню цвели
здесь деревья, кусты.
и стоял аромат,
что пьянил всех подряд.

и ты рядом была-
весела, молода.
и такой же я был.
и безумно любил.

но остался один,
сам себе господин.
я по саду иду.
никого не люблю.

Дайте террористу атомную бомбу.
Некрофилу дайте спящую красавицу.
Дайте бомжу престижную работу.
Режиссеру – Упанишады, пусть скуросавиться.

Дайте параноику человека в черном.
Следователю дайте козла отпущения.
Ангелу-самодержцу — пусирайтного черта.
Но никому не давайте прощения.

осенью с деревьев опадают
и в траву осеннюю слетают
золотые листья, словно птицы…
а любовь могла ведь и присниться.

неужели я была счастливой,
молодой красивой и любимой,
и меня носили на руках,
и горели звёздочки в глазах?

что же вдруг произошло со мною?
тайну я сама себе открою:
это осень в плен меня взяла,
молодость навеки отняла.

и блестят серебряные нитки,
и всё реже милые улыбки,
и всё чаще на столе таблетки,
а счастливые минуты редки.

пятый раз за день приходит туча…
мне и без неё ужасно скучно.
осень на дворе. всё засыпает.
и в саду всё чистят, убирают.

и идёт тоскливо дождь осенний.
как сквозь сито мелкое просеян.
вертикально падает вода.
и растёт у лужиц глубина.

тополь потерял свою листву.
я о нём немножечко взгрустну.
был он горд, наряден и красив.
а теперь печален, молчалив.

на газоне жёлтая трава.
дождь роняет капельки туда.
и лишь флоксы яркие стоят.
умирать, как видно, не хотят.

я смотрю на поздние цветы…
да, у жизни истины просты:
если есть начала у судьбы-
будут обязательно концы.

Бабье иль не бабье, лето — в радость.
Ты прости меня, дружище Пушкин!
Осенью тебе легко писалось.
Мне же, как ни странно, летом — лучше.

Да, прекрасна осень увяданьем!
Прелых листьев ароматом тонким.
Только ветра громкие стенанья
Давят на ушные перепонки.

Вот и Тютчев в осень был влюблённым.
Умилялся вечером осенним.
Но дождей мотивчик монотонный
Всё же очень портит настроенье.

Я могу продолжить список длинный
Воспевателей красот осенних.
Только я от жаркого камина
Получаю больше наслажденья.

Ах, не расставайся с нами, лето!
Попроси у осени отсрочки.
Пусть она ещё побродит где-то,
Перекурит в тихом уголочке.

Ей, одетой в белые туманы,
Торопиться нет пока резона.
Желтизной не тронуты каштаны
И беспечно зеленеют клёны.

бреду по лесу,
шурша листвой.
вопрос решаю
один простой.

а тень от лета
бредёт за мной.
и нет секрета-
ты стал другой.

глаза потухли
и не искрятся,
не просишь ты
меня остаться.

и не целуешь,
и не ласкаешь,
и тайн сердечных
не доверяешь.

уносит осень
твоё тепло.
меня ты бросишь,
но мне легко.

бреду по лесу,
шурша листвой…
ведь летом снова
ты будешь мой!

Тебя когда-то друг обидел,
И в небе птицу ты увидел.
Её поймал, воды налил,
Как в клетку в сердце посадил,
Её из рук своих кормил…

Обида-птица возросла!
Всё место в сердце заняла.
Ей в сердце-клетке тесно стало.
И сердце чуть не разорвало.
Оно и ноет и болит…
Тебе в болезни говорит:

«Обиду-птицу не держи,
На волю птицу отпусти!
Про боль забудешь навсегда,
Забьюсь как прежде я тогда!
Господь твои грехи простил,
В Себе обиду не таил,
Отца о грешниках молил,
Чтоб не вменил им грех, просил.
И ты обидчика прости,
Обиду-птицу отпусти!
Тогда и Бог простит тебя,
Благословит тебя любя!
Ты сердце сохранишь своё.
Бог ждёт прощение твоё!