Письмо

Любезный друг,
чем мне ответить
на твою тревогу?
Найти ответные слова?
При всём богатстве
они лишь образ,
тень и след
реальности моей.

Я не молчу.
Мирское не отринул.
Дела, мои дела.
Не мой удел
давать оценку.
Слова, мои слова
всё бисером качу
по улицам да весям.
В духовный мир стучусь
да только он
в другом пространстве
Меня там нет,
а если даже есть,
как там найти тебя?

Надеяться на случай?
Случайная встреча.
Привычная фраза.
Лишь сердце подскажет,
но…
Мы слышим сердца
не утратив своё.

Степанов С.В. (сентябрь 2014)

Яков Есепкин Зеркало в Северной Пальмире

Яков Есепкин

Зеркало в Северной Пальмире


Високосный август

Разлетелось время золотое
Вкривь и вкось в пространстве мировом,
Хоть еще с веселою душою
По музейным улицам идем.

Нам недалеко теперь до мига
Расставанья с тяжестью мечты.
Вечных царств готическая книга
Возжегает в пурпуре листы.

Мартобря ль какого не избыли
Пифии холодность, но хотят,
Чтоб и темных адников любили,
Прочь из андеграунда летят.

Топкий лед гортензий беловлажных
Исаакий растворил в огне
Гордом, Царскосельский из миражных
Плиток выбит на стальной стерне.

Помнишь, как честное нам зерцало
Дарствовали нежные волхвы,
Серебром оно и премерцало
В патиновой серости Невы.

Были дарования урочны,
Трижды мы засим не отреклись
От Богомладенца, но морочны
Сами издарители, теклись

Золото и мирт свитой в Обводном
Брошенном канале, где искать
Дар еще таинственный, о модном
Следует безмолвствовать, алкать

Истины по юности прекрасной
Можно разве смертникам, а мы
Жизнь любили странной и неясной
Времени любовью, буде тьмы

Адовские десно расточатся,
Время повернется вспять, сюда
Агнцы набегут, чтоб наущаться
Вере и бессмертию, года

Туне всех к презренной прозе клонят
Рыцарей гусиных перьев, их
Вывел Александр на смерть, хоронят
Век они собратьев дорогих.

Счастье от невежества временно,
Нет иного счастия, четверг
Каждого пиита неизменно
В мире караулит, кто отверг

Модности пурпурные вуали,
Ветхие муары бытия
Легкого, ответствует едва ли
Смерти за любовь, еще цевья

Холод ощутит и смертный ладан
В области воскурит неземной,
Жаждой ювенильною угадан
Тягостный финал, идем со мной,

Эльфия, наш легкий шаг пенаты
Невские воспомнят, мы засим
Юности беспечные сонаты
Внимем и навечно угасим

Жажду и неясные томленья,
Легкость, легковесность выносить
Пробуют иные поколенья,
Новые безумцы, сим гасить

Наши очарованные свечки,
Бодрствовать полнощно, их Звезда
Станет освещать, оне сердечки
Рвать позванны, темная вода

Нынче у реки державной, эти
Волны мы запомнили с времен
Оных, исчезали по две в нети
Божией, а там и Симеон,

И ловец какой-нибудь неречный,
Моды не узнавший, вновь снуют
О летейских волнах, безупречный
Хор звучит – се ангели поют.

Вдоль свечей понтонных на изломе
Улиц мы пройдем сквозь тень моста,
Ничего уже не видя, кроме
Слез в очах молчащего Христа.

Всяка юность не нужна Отчизне,
На вселенском нежимся юру,
К зеркалу подходишь — вместо жизни
Отражает черную дыру.

Яков Есепкин Эпитафия

Яков Есепкин

Эпитафия


Э.По

Вязь эпитафии тяжка,
Крася истерзанный трон,
Жжет золотая ромашка
Царство загробных времен.

Улочки тонут в тумане,
Узкие зданья, бульвар.
Где-то у ангелов Анни,
Где-то на небе Эдгар.

Струйно горят херувимы,
Чествуя сонмы благих,
Господом только хранимы
Нежные рамена их.

Как и взорвать эти замки,
Стоны ль валькирий звучат,
Вижди, кровавые лямки –
Остия наши точат.

Будут еще анфилады
В масляной готике тлесть,
Райские петься рулады,
Коим созвучия несть.

Поздние сумерки снова
Смерть одевает в багрец,
Своды небесного крова
Снов замыкает венец.

Я ли бежал за толпою
И пролетал Азраил
Утром с разлитою мглою
Меж ханаанских белил?

Мороком черное ложе
Нам застилают во сне,
Видит сие правый Боже,
В бледном красуясь огне.

Минута расставания

За горизонтом уже скрылось солнце медленно,
Багряным росчерком украсив облака,
Жизнь замерла, безлюдно и безветренно,
Лишь только двое расстаются навсегда.

В последний раз сжимает ей ладонь он трепетно,
Но не встречает больше в ней того огня,
Уходит счастье из-под ног его безвременно,
Печаль и боль его заполнили глаза.

Цветы овеяло в букете мрачным холодом,
Они роняют лепестки в ее руках,
Во сне увидел он минуту расставания,
Уже предписанную им на небесах.

Ты не обманешь свое сердце перед чувствами,
Мечты и тайны их читались по глазам,
Любовь для них звучала песней и сонетами,
На крыльях счастья вознесла их к облакам.

Теперь осталось это все в воспоминаниях,
Он на прощанье дарит ей свои стихи,
Она неистово к плечу его прижалась,
Горячий след на нем оставив от слезы…

Яков Есепкин На смерть Цины 2

Яков Есепкин

На смерть Цины


Четыреста семьдесят девятый опус

Антикварною мглою Мадрид
Фей унижет иль каморной сметью,
Цветит Асия мел для Ирид,
Писем тушь и равна междометью.

Где еще тьмы искать ледяных
Желтых розочек, вишнелавровых,
Па-де-баск танцовщиц площадных
Менестрелей пугает суровых.

Тень Мигеля в одесный Колон
Век летит и биется о мрамор,
И горят во незвездности лон
Мертвых дев свечи тягостных камор.

Четыреста восьмидесятый опус

Бледный воск мишурою златой
Увием, паки свечки тлеенны,
Се и розы полны темнотой,
И ваяния пиров изменны.

Хвоя, хвоя, гори для иных,
Заждались мглы и маков юноны,
Тще от яств умирают земных,
Тще о звездах и царские троны.

Ах, еще ль ангелки золоты
И меловницы белят сувои,
Где кровавые к Богу персты
Мы всё тянем из морочной хвои.

С пробужденьем

На цыпочках пройду, открою дверь,
Ты сладко спишь и видишь сновиденья,
Я с краю сяду рядом на постель,
Пытаясь угадать твои виденья.

Рукою проведу по волосам,
В ответ ты мило носиком поморщишь,
В порыве чувств прижмусь к твоим губам,
И ты в ответ глаза свои откроешь.

Я как всегда в них снова утону,
Затянет в бездну водная пучина,
И задыхаясь, прошепчу «люблю»,
В объятьях растворившись у любимой.

Сон окончательно уже сняло рукой,
Я осторожно твои холмики ласкаю,
Осыпав тело лаской внеземной,
На пике в мир блаженства погружаю…

Благородный чертёнок Сказка в стихах

Жил себе дедок и жил,
По дрова он в лес ходил.
Как-то утром, в ранний час,
В мыслях дед своих не вяз;
Прибыл в лес он с топором,
При верёвке и с котом.
Дед к работе приступил,
По опушке кот бродил.
Тут пред ним явился чёрт,
Он в кота глаза упёр:
— Странный ты, однако, зверь,
Не видал таких, поверь!
Дюже ты росточком мал,
Видно, жил и горевал?
В страхе кот пред ним стоит,
В страхе кот ответ творит:
— Ты, я вижу, юн совсем,
Незнаком ещё ни с кем.
Прав ты, друг, в своих словах,
Жизнь моя при кислых щах.
Да ещё дедок тот злой,
Бьёт меня он день-деньской,
Под себя весь хлеб гребёт,
Хлеба мне он не даёт,
А коль ты ко мне с добром,
То зови меня котом.
Встрепенулся юный чёрт:
— Я не зря сюда припёр!
Помогу тебе я, кот,
Где тот старый пень живёт?!
Он наказан будет мной,
Дам ему урок я свой!
Кот негромко отвечал,
Страх от чёрта он скрывал:
— Тут, в лесочке этот дед,
Рубит лес без тех сует.
Ты за мной давай иди,
Две минуты нам пути!
Чёрта к деду кот привёл,
Нагло чёрт себя повёл:
— Ах ты, жалкий мужичок,
Почему с котом жесток?!
Языком изволь вертеть,
Не ломай пред мной комедь!
Мигом понял дед расклад,
Он ответить чёрту рад:
— Слишком, чёрт, меня не хай,
Не в своих чертогах, чай!
Бил его я, не смолчу,
День-деньской его учу!
Чёртик гневом закипел,
Словом он едва владел:
— Ты давно уж стар и сед,
Что ж ты делаешь, а, дед?!
Подерись, старик, со мной,
Коль ты этакий герой,
Иль привык лишь слабых бить,
Всех их разуму учить?!
Дед пред ним не падал ниц,
Не искал словам границ:
— Зря, милок, ты тут кричишь,
Словом огненным пылишь.
Я с тобой подраться рад,
Да вот вышел, бес, наклад;
Силы те, мой юный друг,
В доме запер я в сундук.
Разреши, схожу домой,
Их возьму сюда с собой,
И тогда я, чёрт, готов,
Показать себя без слов!
Чёрт в отказ идти не смел,
Перед дедом он гордел:
— Что ж, ступай за силой, дед,
Будем драться мы в обед!
Дед в затылке почесал,
Вновь язык свой развязал:
— Ты, чертёнок, хоть не мышь,
Вдруг ты струсишь, убежишь?!
Чёрт глазёнки округлил,
Поражён словами был:
— Ты, дедок, молотишь чушь,
Сам давай-ка лучше сдюжь!
Не пошёл дедок в отступ:
— Я совсем, дружок, не глуп!
Слов своих не придержу,
Дай тебя я привяжу!
Мне спокойней будет так,
Раз такой ты, чёрт, шустряк!
Чёрт мыслишкой не владел,
Возражать он не умел:
— Раз в тебе играет вжик,
Что ж, вяжи меня, старик!
Дед верёвку тут же взял,
К дубу чёрта привязал,

Оглядел со всех сторон,
В руки взял дубинку он.
Чёрта стал дубинкой бить,
Словом сам себя бодрить:
— Вот, чертёнок, силы вес,
В жизнь мою ты, чёрт, не лезь,
А коль влезть уж нагло смог,
Мой прими сейчас урок!
Скоро чёрт тех слёз не скрыл,
Слёзы он ручьями лил.
Опустил дубинку дед,
Видом чёрта был согрет:
— Вижу, в клочьях твой окрас,
Вспомнишь, бес, меня не раз!
Дед в рукав не прятал лик,
Отвязал он беса вмиг.
Чёрт не бросился бежать,
Перед ним он стал брюзжать:
— Ох, не врал ты вовсе, кот,
Дед тебя и правда бьёт;
От таких жестоких мук,
Не растёшь ты, милый друг!
И побрёл чертёнок вдаль,
На душе его печаль.
Дед дровишки обвязал,
Враз на горб вязанку взял,
Взял топорик и кота,
Шёл домой он без труда,
Шёл, под нос себе бубнил,
Сам собой доволен был:
— Вишь, удумал поучить,
Никогда тому не быть!
Уж давно пора понять;
Не впервой нам вас гонять!
На вязанке кот сидел,
Во все стороны глядел,
С теплотой смотрел на лес,
Млел от счастья котик весь.

Конец

Автор: Виктор Шамонин-Версенев
Читает: Александр Водяной:
Your text to link...
Благородный чертёнок Сказка в стихах

Яков Есепкин На смерть Цины

Яков Есепкин

На смерть Цины


Четыреста семьдесят седьмой опус

Мел и мрамор с фаянсовых лиц
Докрошит златописная вечность,
Лей, август, хоть бы роскошь столиц
На лилейных старлеток увечность.

Не блюла Финикия венцов,
Одеона во слоте зерцала,
Шелк совьется — виждите певцов,
Коих эта юдоль не взерцала.

Чела наши доселе темны,
Звезды пьем и свечей благовонных
Яд лиется в цариц ложесны,
Опочивших меж шелков червонных.

Четыреста семьдесят восьмой опус

Яду сахарным вишням, под эль
И арак стелят черные шелки,
Плачет Эстэр, вздыхает Эдэль,
Круг их пляшут бумажные волки.

Мнится девам земля Сеннаар,
Сколь оцветники неба не имут,
Из юродных выглянем тиар,
Нимб ужель отравители снимут.

Звездных этих веретищ сносить
И дано ли пурпуру юдицам,
Будут, будут оне голосить,
Мрамр идет к нашим каморным лицам.

Потерянный крест

«Fly, fighting fair!
It’s the code of the air.
Brothers, heroes, foes…»
Sabaton “No bullets fly”


Война была в разгаре,
Шел сорок третий год.
И в этом-то кошмаре
Произошел сей эпизод.

Простой приказ был дан пилотам — Им, покоряющим высоты,
Необходимо нанести удар,
Чтоб в печь войны добавить жар.

Отряд летит, и пули свищут — Сегодня немцы начеку.
Но Б-17 смерти ищет,
Он пролетел уж чрез реку.

И вот уж цель — завод немецкий!
Объяты пламенем цеха.
Но сей полет был слишком дерзкий,
Сегодня кто-то потеряет жениха.

Карл Браун, бравый лейтенант,
Рожденный средь полей,
Весьма умелый был пилот,
Но потерял друзей.

Летит он, путь держа на Альбион — Там будет он спасен.
Остался уж совсем один,
Единственный пилот.

Увидел враг его с земли,
Пошел на перехват.
Франц Стиглер, оберлейтенант,
Имел большой талант!

Ему остался до креста
Всего один лишь бой!
Его уж имя на устах,
Обласкан он судьбой.

И вот, несется в небесах
Стальная птица-смерть.
Bf-109, «Мессершмитт»
Не может уж терпеть.

Но подлетев, не верит он — Весь экипаж погиб!
Лишь за рулем, как страшный сон,
Сидит изранненый пилот.

Франц посмотрел в глаза врагу — Из дыма, весь в крови,
С испугом на него смотрел
Противник-визави.

И этот взгляд, взгляд,
Полный боли — вдруг поразил его.
Теперь не враг пред ним уж был,
И Франц про крест свой вмиг забыл.

Он понял враз, что перед ним
Не злейший враг, а человек!
Руки движением простым
Он говорит: «Садись»!

Но продолжает свой полет
Напуганный боец.
Успешен был его налет,
Теперь же он в беде.

И рыцарь неба, гордый Франц,
Решение принял — «Тебя домой я отведу»
Он знаком объяснял.

Несется bf-109
За ним летит и Карл.
И летчикам не нужно
Стрелять и убивать.

Они летят по небу
Как близкие друзья
Франц наплевал на службу,
Не нужен Крест ему.

В ту ночь врага нежданно спас
И пусть он рыцарем не стал,
Но в этот темный час
Франц против смерти встал.

Лишь подлетев к Ла-Маншу,
Он честь врагу отдал,
И повернув обратно,
Домой он улетал.

И вот уж показались
Альбиона берега.
Этот странный случай
Карл запомнит навсегда.

Немало поражен был
Поступком он врага,
Но все ж о том забыл
Надолго ветеран.

И лишь спустя лет сорок
Он вспомнил вдруг о том,
Кто дал тогда ему урок,
О жизни и о смерти.

И вот настал тот дивный миг — Вновь встретились они!
Спустя так много долгих лет
Теперь уж не враги.

И вновь теперь они друзья,
Как в небе том ночном.
Сейчас у каждого семья,
Забыли о плохом.

Друзьями стали навсегда
Два летчика-врага.
Теперь не будут никогда
Они уж воевать.

P.S.

Мы знаем с вами о войне,
Одну из двух сторон:
Убийства, грех, крик о беде
И сумасшедший стон.

Но есть вторая грань ее,
Она не всем ясна:
Тут проявляется сполна,
Светлее полоса.

Чутье, сочувствие и страх,
За не своих людей,
Желание не убивать,
А помогать, скорей.

Ведь даже на большой войне,
Где кровь легко смешать,
Душа способна чувствовать
И свято понимать.

"Ты не плачь, уставший ветер..."

Ты не плачь, уставший ветер,
Полежи в стогу со мной.
Я давно тебя приметил,
За опушкою лесной;
Полежи и успокойся,
Травы буйные не мни,
И меня ты, друг, не бойся,
Красота вокруг, смотри!
Ветер лёг со мною рядом,
Душу мне не бередил.
Он меня окинул взглядом:
— Ну, спасибо, приютил.

Автор: Виктор Шамонин-Версенев
Читает: Александр Синица
a.stixpro.ru/_ld/0/33___-_..--_..mp3
Художник: Мирослава Костина
Ты не плачь, уставший ветер...