В игривом танце солнце с облаками,
Допит до дна холодный снегопад,
Летят сосульки, ранят, как ножами.
Декабрь на страже.А как будто март.
Не редко дождь.Сегодня солнца блики.
И кое-где висят ещё листы.
Как будто март.Слышны пернатых крики,
Бегут, спешат, торопятся ручьи.
Мешаем кашу мокрыми ногами,
Потеем в шубах, ну а я в пальто.
Затянет солнце снова облаками,
Вернётся минус, но опять тепло.
Зима ушла, давно её не видно.
Как раньше жил, так и живёт народ.
И пусть пугают, что растают льдины,
До нас потоп не сможет, не дойдёт.

Сегодня я читаю лишь тебе
Вот в этот микрофон, и с этой сцены.
Пусть я опять немного не в себе,
Но я себе не набиваю цену.

Хочу, чтоб ты в момент вполне обычный
По взгляду моему смогла понять,
Что я тебе о чем-то очень личном
Вот прямо здесь, сейчас хочу сказать!

О том, как я так безрассудно жил,
Не видя дальше собственного носа.
Не замечал любви и не любил,
И не искал ответов на вопросы.

Еще хочу сказать тебе о том,
Что я такой, как ты уже не встречу…
Возможно, это ты поймешь потом,
В какой-нибудь другой, не этот вечер.

Мы, к сожалению, с тобою, как и все
Панически боимся сильных чувств.
К тому же я ужасный домосед
И жертва недоделанных искусств.

Но в наших силах что-то изменить!
И в бесконечной череде бессонниц
Я я лишь тебя одну хочу любить,
Послав подальше всех любовниц и поклонниц.

Как трудно быть не нужным ни кому…
Как страшно в этом одиночестве остаться.
И в этой муке каждый день тонуть,
И все ни как тобой не надышаться.

И стоя здесь, я мысленно прижмусь
К тебе, без всякой похоти и страсти.
Я за тебя по-прежнему молюсь,
Храни тебя Господь от всех напастей.

Поверить Времени, порезав на минуты
Едва заметное движенье за окном,
Чтоб просто жить и быть счастливым в том,
Что всё не так уж зря, поскольку и как будто
Всё образумится само собой потом…

Поспорить со своей никчёмною судьбою,
На кон поставив то, что показалось сном,
Чтобы забыть о том, что прожито, притом
Найти как оправдание причину быть собою,
Поверить в это, жить и быть счастливым в том.

А в небе облака… За ними – звёздной стаей
Разбросан Млечный путь – обыденный пейзаж.
Рискнуть однажды, наконец, поймав кураж
От жизни, чтобы жить, не пожалев оставить
Забытый на вокзале прошлого багаж…

Уходит в небо дальняя дорога.
Мне наяву прекрасный снится сон.
Пускай ещё чуть-чуть продлится он!
Я посмотрю его ещё немного.
Какая мысль сокрыта в этом сне?
К чему бы это он приснился мне?
29 декабря 2011 г.

Вновь, где-то алых звезд, наполненная ванна
Безмолвно остывает, и небо вновь грустит.
Нирвана? Нет, так рано… И незажившей раной,
Останется холодное, бумажное «Прости…»

Тропой идти знакомой — легко, уткнувшись в руны,
Когда горит с Луною, Тельца Альдебаран…
Но «Перекати-полю» на поле, так безлунно,
И, почему-то, трудно не опустить «стоп-кран»…

А голуби, как прежде, летят на крошки хлеба…
Урок пропущен кем-то… Экзамен вновь не сдан…
И лишь ребенок чей-то, вдруг скажет, глядя в небо:
«Смотрите, снова падает какая-то звезда...»

Арестован Удальцов,
Обличитель подлецов,
Молодой вожак борцов
Против банды подлецов.
Зреет гнев. В конце концов
Арестуют подлецов!
28 декабря 2011 г.

Вспыхнув, гаснут в толпе телекамер экраны,
И тайга надевает парадный мундир.
Тихо строем в шеренгах идут ветераны,
Ослепляя людей белизною седин.

На измученных старостью, выцветших лицах,
Где скопились страданья и муки души,
Словно книги огромной скупые страницы,
Пишет летопись жизнь паутиной морщин.

И застыли печально в глазах ихних слёзы,
Что остались навеки с минувшей войны.
Белым светом в тайге засверкали берёзы,
Добавляя сединам своей белизны.

Пусть геройских поступков они не свершили,
на записана в памяти сердца война,
Где врагов ненавистных они разгромили,
Отразилась в надетых на грудь орденах.
14.05.2001г.

Живым и павшим, вынесшим на
своих хребтах тяжелейший крест
Второй мировой, посвящаю.

Мы полмира с тобой прошагали.
Да, мы – дети суровой войны.
Мы Россию собой защищали.
Нас терзали безумные сны.

Мы – свидетели диких приказов:
«Разминировать вражьи поля!» — И в атаку мы шли среди газов –
Разрывалась от боли земля.

Мы ложились, как в жатву колосья,
И от ужаса каждый потел –
Ввысь летели кровавые клочья
Из останков растерзанных тел.

И в тисках леденящего стона
Мы смирялись с потерей друзей.
С неба солнце, как божья икона,
Поливало их скорбью лучей.

Словно эхо пасхального звона,
Замирал вдалеке взрывов гул…
Да, мы были тогда вне закона,
И нас смерти бросали на глум.

Гуляя с кралей около Суры,
Смотрю на мост – реки продрогшей вымя.
Мурлычет эхо под рукой игры
Из ресторации. В хрустальном гриме

Грустят деревья. В париках – кусты.
Лед удлинил все брови светофора.
Дома, как листья павшие, желты;
Из окон свет ночным крадется вором.

Я думал, что бросаю горсти слов
В доверчивые до предела уши.
В ответ — усмешка. Вот и весь улов.
Становиться мой голос тише, глуше…

Слова пожухли. Будто бы в бреду
Я говорю. Слова черны, убоги.
Потерянный, развенчанный иду,
Сворачивая полотно дороги.

Прошел шестнадцать — вытворять, творить.
И двадцать пять — сойти, пропасть, сорваться…
В сухом остатке — монолога прыть,
Еще – усмешка. Вот и жизнь вся вкратце.

Но вновь слоняюсь берегом Суры.
Вновь кормит небо из железа вымя.
Мурлычет эхо под рукой игры
Моей души, обледеневшей, в гриме.

Бетонные жабры прокуренных улиц
Хрипят кострами отдельных квартир.
Готовясь ко сну, вздыхая и жмурясь,
Город зевнул, как усталый Сатир…

Бульварная шлюха, слюнявя клиента,
Украдкой поглядывает на часы…
Без четверти три. И склонившись над кем-то
Колдуют кошмары, и шепчутся сны.

Без четверти три. Сквозь пустынное поле,
В сторону ярких рекламных огней,
Бредет обреченно, как пленник в неволю,
Босая девчонка… И ветер за ней…

И ветер ласкает подол ее платья,
Что легче небес и поярче луны…
А девочка шепчет: «Как больно… Не знать бы,
Не видеть, не слышать бы вашей вины!»

Неслышно ступает она по асфальту,
Лишь слышен, едва уловимый мотив…
То ветер с листвою играют Вивальди,
Для тех, кто не спит… себя не простив.