Время остановилось.
Тихий омут квартиры.
Тени играю в прятки,-
Мне, как всегда, водить.
Снова скончался стилос,
Мозг словами застиран.
Кто в зеркальном припадке,-
Взгляд безнадежно дик?

Время остекленело.
Тени бросают кости,
Ставят меня на нечет,-
Выпадает опять
Пятый угол, где тело
Катится по откосу
В вечный, увечный вечер,-
Выселки обживать.

Время — блином настенным,
Маслом света полито –
Поминальный обычай,-
Кухонный блин часов
Жарят все те же тени,
Лица сужая в лики,
Удлиняя, чтоб вычесть,-
Ставя Эль Греко софт.

Полураспад империи:
В ОМОН
И Мамона
Верую.

Радиоактивно харкает
Империя олигархами.

Крючкотворы и мытари.
Закон
Закидоном
Принтера.

Молох глубин кессоновых.
Кухоньки – хаханьки – блогами:
Богу – кесарево,
Кесарю – богово.

Там далеко сквозь холода заря
на новый день надвинулась неспешно,
уходит ночь, задув огни и вечность
небесных звезд, погасла в свете дня.

Мороз декабрьской бодростью дыша,
прогнав в дома синеющих прохожих,
стучится в окна офисов, тревожа
Работных клерков плотностью тепла.

Но чашка кофе, с краешка стола
дымя теплом заботливого утра,
прогонит сон читающего сутры
о теплоте постельного белья.

Мой новый день заботами горя
забудет о тоске ненужных мыслей
И новый я воскресший во всех смыслах
его прожить попробую не зря.

На часах первый час непонятно чего:
То ли дня, то ли ночи,- скорее, утра…

На часах
Ставят шах,-
Перемат,
Перельман.
Разлепить, почесать
Глаз о стрелки.
Первый час,
Как последний,
Подорванный страхом,
Отстреливаюсь
Шелухою из нервов и слов

Непонятно:
Зачем?
От кого? От чего?
От себя запоздалого?
Отсебятины белые пятна.
На часах – незачет
То ли дня
полинялого,
То ли ночи
Обесточенной,
Но, скорее, утра,-
Шаркотня, Самарканд.

На часах –
дело швах.
На часах –
На себя начихать.

На часах первый час.
Рассыпаюсь на части,
На пол,
Наполненный
Пылью всклянь, осыпаюсь
Опасно
Мельча
Под гипнозом, под пассами
Первого часа

То ли днем, то ли ночью,
Скорее, с утра.
То ли жив, то ли умер,-
Скорее, утратил
Я,- пытаюсь собраться,
Вернуть прежний облик
И выпутаться из немой вариации
Облака
Пыльного.
Получается палево

Летальное,-
Много лишних, забытых деталей.
То ли днем, то ли ночью,
Скорее, с утра
Стал скрежещущим, странным:

Вместо глаза – окно,
Вместо мозга – стихов паутина,
Вместо сердца – печали, тревоги плотина,-
Прогоняет по венам прокисшее
Из тетрапака вино.

Потолочит кровать,
Потолок кроваточит,
И уводит кривая
То ли в свет, то ли в темень – заточку,-
Скорей, в дежавю,-
Я его дожую
Непонятно зачем.
Циферблатная скалится каверза.
На часах первый час, –
Оставляют свой след
Двадцать первый декабрьский
Плюс две тысячи с хвостиком лет…

На часах первый час непонятно чего:
То ли дня, то ли ночи, — скорее, утра.
На часах первый час не судьбы, не зачет
Ни за что. На часах — шаркотня из утрат.

Под гребенку гербария:
Высушить и забыть,-
Жалкое, хрупкое огребаю:
Траву-мураву – из судьбы,-
Если бы да кабы…
Но под запретом – обратно.
Остались только
Высушенные тары-бары:
Имена – цветочный колумбарий-
Прах высоковольтный.

Замкнуло в гербарий:
Растением думаю,
Укореняюсь в отжиг по случаю
Крапивы двудомной,
Крапивы жгучей.

Лишь гербария горб за душой,-
Не вычистить, не вычесть
Подорожник большой,
Гречишку птичью.

Гербарий –
Наименований упырь:
Шебуршится жадно по венам
Сныть обыкновенная,
Лесной купырь.

Гербарий не пощадит –
Увядания теракт:
Ожогом обложит борщевик
Сибирский, пастернак
Посевной,-
тики – за — так.

Ширицей
Ширнусь,
Запрокинусь,-
Гербарийный на редкость.
Выживу в прикиде
Дикой редьки.

Гербарится нелепица
Обыкновенной сурепицей.
На измене
Имен,-
Мания
наименований:
Высушить в слово хочется
Запах черешчатой чесночницы.

Ария кайфа –
Гербария лайф?
Щей прокисших подливают,
Зуд сожаленья точат
Ярутка полевая,
Свербига восточная.
Гербария вороватая туша
Прячет время
В сумку пастушью,

Шелестит странично: sorry,-
Гордится везонтичной кастою…
Зеркало пытаю:
Кто я – клоповник сорный,
Гулявник лекарственный?
На какие кульбабы жирует
И ботает
Болотный
Жерушник?

Желтым светом озвучивает
Куриную слепоту
Лютик ползучий.
Посторонись, поту-
Сторонней
Гравитации
Глаза вороньего,
Городского гравилата.

Печали залей
Мать-и-мачехи мавзолеем.
Если день оказался стрёмным,
Экстремально наперекосяк,
Окунись
В красную дрему,
И все будет весенний чистяк.

Топку
Затопим
Аховыми
Стихами-
Мхами.

Топку
Опоим
Песнями
Присными,
Пресными.

Вовеки
И присно
Для топки кумекай
Сюрр-призы,
Репризы,
Релизы.

Стихи потоком,
Потопом
Топают
Прямо в топку…

Первый катрен –
Ураганно, Катринно,
Картинно.
Словом, тип-топ.
Остальное – креном
В топку.

Цветаевы –
Стаями.
Штаммы
Мандельштама
Шамкают
Штампами
Допотопными.
В топку – их,
В топку.

В сухом остатке
Мозга осадки:
Я — виртуальное,
Но нервы – реальные.
В душу мне плюнули
Топкими пулями.
Мысли торопкие…
В топку их,
В топку.

Облапанный
Ляпами,
Зашиканный
Ошибками,
Дергая лапками
Под суетливым током,
Живу без толку,
Слыша
Шепот колкий,
Бор-машинный:
В топку,
В топку,
В топку…

первый снег…
он невесомый,
он красивый, рыхлый, новый.
он сверкает, он слепит,
он чарует, он пленит.

он ложится на ладони,
на поля, заборы, кроны…
он одел буквально всё,
применяя колдовство.

и не видно чёрной краски.
всё белым-бело, как в сказке.
а снежинки всё летят
и ложатся где хотят.

эти белые одежды…
мир совсем другой, чем прежде.
чище, радостней, светлей
на душе и у людей.

Выбор прост и нелеп одновремЕнно:
Вылепить нелепицу, простака,
В безвременный мрак осыпаться раменой,
Не забыв упомянуть про стакан.

Устаканиться и остепениться
Степенью последней небытия.
Выколоть глазное яблоко спицей,-
По кодексу солнца – летняя статья.

Ужас безвкусия, больничный запах,
Лепота слепоты… На костылях
Подмигнет позавчерашнее завтра
В стих законсервированных стиляг.

Просто будь ни о чем, переплетая
Старые журчалы и сорный сюрр,
Агатовый асфальт и воздух янтарный,
Шалую мысль – в шанелевый аллюр.

Темна ли ночь, когда закрыв глаза,
Иду по улице, не разбирая где я,
Не находя во тьме закрытых глаз себя,
Не видя ни чего, что не было бы тенью.

Глуха ли тьма, что тишиной крича,
бежит за мной, как лист бежит за ветром,
Наполнив ужасом забытых снов меня.

Вдыхаю ночь, чтоб боль моя ослепла,
Чтоб замолчали в сердце голоса
Зовущие меня вновь возвратиться в небо.

Так больно стонет в мире тишина,
Но есть во мне еще осколки света
Средь тьмы закрытых глаз, они найдут меня,
Чтоб воскресить все то, что обратилось в пепел.

Тиха холодной сказкой ночь,
и в небе полная Луна,
свисая гонит мысли прочь
от недосмотренного сна.

В нём снились горные гряды
в кудрявых шапках облаков,
где в облаках летели мы
туда, где жизнь дает любовь.

Где в небе светом мир любя,
над раем южных островов
восходит полная Луна
под песнь волшебную волхвов.

И там, в бездонных небесах
в сиянье миллиарда звезд
потоком льётся вниз на нас
блаженством истинны — ЛЮБОВЬ.

Но так тиха сегодня ночь,
что тишина в ушах звеня,
мой дивный сон прогнала прочь
в мир недостойный бытия

Луна глядит в квадрат окна,
укрывшись дымкой облаков,
звенит все так же тишина,
в груди горит огнём ЛЮБОВЬ.

Как жжет она, взрывая грудь
клокочет, бьется о ребро,
сегодня больше не уснуть —
Луна глядит в мое окно.