Под краном водопроводным
Плещутся руки-рыбки
Зябкие в море зыбком.
Зыбиться танец родом

Из ритуалов тяглых,
Клейкой, вязкой тревоги,
Пропитанной мыслью волглой,
Трепещущей нервным стягом.

Дышит тихоней в спину
Леди Макбет с улыбкой
Зябкой, в мороке зыбком
Руки водою пилит.

Руки – рыбки – рабыни
Пойманы танцем в сети.
Кран – бормотун: не сетуй,-
Руки тебя забыли.

Все призрачней, все прозрачней…
Замолены мылом рыбки,
Замылен их бархат зыбкий,
Молью хлорною трачен.

В ночном припадке бьется поезд,
Грохочет вдалеке, вопит.
Лежу в эмбриональной позе,-
Калачиком, попав в тупик.

Я жду, когда меня потащат
Из чрева ночи в омут снов,
Где я живой, где настоящий,
Где все понятно мне без слов.

Но повитуха-дура медлит,
Все тянет бремя разрешить
Уставшей комнаты. Намедни
Я стал заложником глуши.

А поезд брызжет тьмою пенной.
В торопком лязге: опоздал,
Ты комнаты увечный пленник,
Некрополю смешная мзда…

Взяв голову в щипцы, швырнули
Из темной комнаты в вагон.
И праха град, панельный шулер,
Бежит в окне от взгляда вон.

Я, стакнувшись с вагонным стуком,
Припав к дрожащему стеклу,
Забыв провинциальный ступор,
Глазами пью надежды мглу.

Летать
Головой кивать
Журналы в метро листать
Его по имени звать
Вы мне говорите нельзя
Стучать
Веера хватать
Друзей дорогих встречать
Посудою грохотать
Вы мне говорите нельзя
Трещать
Осень навещать
От боли как мышь пищать
И снова врагов прощать
Вот это, поймите, нельзя

Консилиум демонов я соберу:
«Что делать теперь мне, скажите?»
Они, как обычно, подсунут муру,
Но я заглотну их наживку.

Один маракасами будет шуметь,
Из поезда сделанных в спешке:
«Ты поздно опомнился. Ныне и впредь
Останешься жалкою пешкой».

Другой станет смайликом грустным луны –
Бессонниц скупой комментарий.
На юмор он с висельной зрит стороны,
Безмолвием черным мытарит.

А третий из зеркала глянет углем
Пустого, потухшего взгляда:
«Давай же, — он скрипнет,- друг друга убьем.
Какого еще ждать нам ляда?»

Четвертый прихлопнет меня потолком,
А пятый – стеною в чахотке.
Шестой обернется ночным мотыльком,
Седьмой – дождевою чечеткой…

Консилиум демонов я соберу:
«Что делать теперь мне, скажите?»
Они, как обычно, подсунут муру,
Но я заглотну их наживку.

Дайте террористу атомную бомбу.
Некрофилу дайте спящую красавицу.
Дайте бомжу престижную работу.
Режиссеру – Упанишады, пусть скуросавиться.

Дайте параноику человека в черном.
Следователю дайте козла отпущения.
Ангелу-самодержцу — пусирайтного черта.
Но никому не давайте прощения.

бреду по лесу,
шурша листвой.
вопрос решаю
один простой.

а тень от лета
бредёт за мной.
и нет секрета-
ты стал другой.

глаза потухли
и не искрятся,
не просишь ты
меня остаться.

и не целуешь,
и не ласкаешь,
и тайн сердечных
не доверяешь.

уносит осень
твоё тепло.
меня ты бросишь,
но мне легко.

бреду по лесу,
шурша листвой…
ведь летом снова
ты будешь мой!

плачет горько осень на дворе…
может быть горюет обо мне?
может хоть она будет добра
и поймёт несчастного меня?

сердце моё плачет и болит,
на душе комок тугой лежит,
в голове от мыслей теснота-
ты ушла, оставила меня.

а я долго жил только тобой.
ты всегда, везде была со мной.
а теперь глухая пустота-
убежало счастье от меня.

я мечусь от тяжких дум и снов.
на любые действия готов.
только бы вернулась ты ко мне.
и весна б настала в сентябре.

но стучит лишь ветер в дверь мою.
на пороге смерти я стою.
даже если завтра ты прийдёшь,
то меня здесь больше не найдёшь.

Хоть раз единожды у каждого любовью
Объято сердце было пламенным огнем,
Мы проводили время с ней и днем, и ночью,
Ведь несравнимо это чувство – быть вдвоем…

Любовь обоим представлялась некой сказкой,
Планетой Грез на расстоянии от Земли,
Ты телом здесь, душою там во власти ласки
И бесконечного вниманья от любви.

Мы берегли секрет за сотнями замками,
Кто ж предпочтет открыться сердцем напоказ,
Как журавли, летали в небе с облаками,
С любовью были неразлучны добрый час.

Но! Для нее у нас всегда открыты двери,
Она читала нас, как книгу, по глазам,
А ты, как маленький, беспомощный ребенок
Мечтал под чарами о фее по ночам…

И вот, средь празднества души и увлеченья
С любовью холод проскочил в счастливый дом:
В устах нет пылкости, они обледенели,
А в сердце рана с окровавленным мечом.

Разящий меч сверкал в руках у той любови,
Скажите, кто измены мог сей ожидать?
Перевернулся мир от страшной боли,
Ее масштаба никому не передать…

Что ж, нам любовь была дарована природой,
Она как неотъемлемая часть одной судьбы,
Пусть мы клянем ее, но вспоминаем годы,
Когда с любовью отрывались от земли.

заметает ветер листья,
гонит целые клубки.
у рябин из ягод кисти,
словно красные цветки.

и плывут по небу тучи,
и грозят они дождём.
мы с тобой друг друга мучаем
и хорошего не ждём.

раньше глаз горели звёзды,
а теперь лишь тишина.
и совсем, совсем уж поздно
начинать опять с нуля.

отгорели наши чувства,
не остался даже дым.
это грустно, очень грустно,
страшно грустно нам двоим.

сентябрь…
ещё цветут цветы,
ещё, как летом, любишь ты,
ещё на небе синева
и о любви твои слова.

и руки жаркие ласкают,
и ночи встречи обещают,
ещё блестят твои глаза,
ещё горит моя звезда!