уймитесь ветры.
уйди мороз.
последний снег нам
норд-ост принёс.
а солнце светит
тепло с небес.
подснежник синий
сквозь снег пролез.
навстречу солнцу
стремится он.
сквозь холод, вьюгу
и зимний сон.
душа открыта
и молода.
и к новой жизни
зовёт меня.
кончилась любовь. она устала
вытирать от слёз свои глаза.
многое она тебе прощала,
но простить измены не смогла.
что стоишь повинный на коленях?
тянешь руки, ловишь взглядом взгляд…
не кидай в огонь любви поленья-
не вернуть тебе её назад.
от неё остался только пепел.
и не дарит нам она тепла.
всё прошло, а ты и не заметил,
как она тихонечко ушла.
седой и бравый адмирал…
во всех морях он побывал.
он плавал мимо островов
и снова плыть туда готов.
он видел бури и шторма,
звала его с собой волна,
и поднимал девятый вал,
в пути не раз он погибал.
рифы видел он и мели.
корабли на них сидели.
замерзал среди торосов,
но спасал своих матросов.
видел африку, аляску,
жизнь похожую на сказку,
но мечтал домой вернуться
и в речушке окунуться.
нет милей родного дома…
это чувство всем знакомо.
вот и старый адмирал
рад, что вновь домой попал.
свои зябкие руки
мне в ладонь положи.
прошло время разлуки.
нынче- праздник души.
буду я, как и прежде,
тебя верно любить.
обнимать буду нежно,
о любви говорить.
чтоб смогла ты оттаять
от недавних тревог.
бог один только знает-
сколько было дорог.
но к тебе я прорвался
через годы и дни.
я в пути настрадался
и хотел тишины.
чтобы рядом сидела
ты прижавшись к груди,
на меня бы смотрела
и просила любви.
Снова пасмурно и хмуро.
И тоскливо на душе.
Но об этом, Губарь Юра,
Ты не раз писал уже.
Скоро солнце хлынет свыше.
Не грусти и слёз не лей!
Вновь разбойником засвищет
В роще майский соловей.
19 марта 2012 г.
поздно начинать роман сначала.
поздно говорить: я вас люблю.
скинуто иллюзий покрывало.
в своё сердце вас я не пущу.
не откроют фразы оправданий
наглухо закрывшихся ворот.
тот, кто пережил разочарованье,
никогда былого не вернёт.
не смотрите жалкими глазами,
не шепчите на ухо слова…
смыто всё обильными слезами.
и уже, поверьте, навсегда.
В ознобе ломает, крутит, и броситься тянет на стену,
Что режет скалою воздух. Несет тоской за версту.
Метафорой сжав предплечье, ручку вонзаю в вену
И впрыскиваю густую, чернильную черноту.
И вздыбилась вена волною и накатила небом.
За нею — другие волны. Черный, дикий табун
По мне, грохоча, промчался, втоптал в бурлящую небыль,
Где настежь распахнуты двери, и где на засовы – табу.
Травой лепетали шторы, стелились зеленой равниной.
А сверху скрипели повозки – тащились вдаль облака.
Им табуретка-медуза играла на пианино
Плиты, и мелодию эту дверкою шкаф лакал.
Обои, сменив обойму, узорами изрешетили
Меня. Истекая фразой, я падал на потолок
В повозку, скрипящую мимо, за грань между шторой и штилем,
Я падал в зыбучие ритмы, чтоб в ступке себя потолочь.
Но небо посыпалось звонко. Толочь стало слишком накладно, — Вернул пыльно-серые скалы сверлящий, тоскливый звонок.
С улыбкой поспешно бормочут, протягивая рекламку:
«Входные стальные двери и крАбовый крепкий замок».
Село в зелени купаясь
Просыпалось на заре,
И пчелки меж собой ласкаясь
Рады были солнцу и жаре.
И неба синь глаза сосала
Когда я в небо поглядел
И дрожь меня проняла
И я как-будто охмелел.
От синих этих далей
От моря васильков вокруг,
Эх если б вы видали
Этот милый-милый глазу луг.
Я снова лето каждое бегу
Той тропой куриной
К тебе бегу, лечу, парю
Ты мой рай пчелиный.
кошка бежит по дорожке…
лапки промокли немножко.
как ей добраться домой?
дождик, ведь, льёт проливной.
нет ни плаща, ни зонта…
бедная кошка одна.
шубка промокла слегка,
мокрая вся голова.
кошку на руки возьму,
ласково к сердцу прижму.
маленький, верный дружок,
есть для тебя уголок.
кошка согрелась, урчит,
больше она не грустит.
ей хорошо под плащом,
как под чудесным шатром.
шелест ветра, пенье птиц,
звон ручья и волн шипенье,
соловья вечерний свист-
звуки чувства пробуждения.
треск цикад, слова признаний,
детский смех, «ау»-кричанье,
поздравленья, умиленья-
у любви есть продолжение.
капли капают уныло,
в доме тихо, молчаливо
и печальный стук двери,
как последний вздох любви.