И я смотрю в открытое окно,
Стоит горшок герани.
и детство, что прошло,
Зовет, зовет и манит…
И вот стоит мой отчий дом,
Моей семьей согретый.
И были мама, папа в доме том,
Детство, детство-где ты?
Душой вернуться бы туда,
К теплому порогу.
Сквозь толщу прожИтых лет,
Боюсь-я не найду дорогу…

Белою ручкою нежною,
Тихую гладь всполошив,
Ты разгоняешь небрежно
Омут моей души.

Глаза, словно воды озёрные-
Скрыта в них глубина.
Плывут в них теченья холодные
И голубая волна.

Рыжеволосой русалкой
Манишь меня в глубину,
Где в смехе игристом и сладком,
Пленённый, я утону.

… когда навязчива идея и ты предвидел,
Тебя подталкивает невозможный шаг.
Когда почти и мир возненавидел,
И за окошком вместо солнца мрак.
Когда в бессилии своем уверен,
И не с кем поделиться пустотой.
Когда стучишь- закрыты двери,
Я точно знаю-ты не один такой!
И здесь мне холодно и больно,
И право выбора в моих руках.
И существуют люди думая привольно,
Но есть и те, что крестятся в сердцах…

Каждый день вижу сон поутру-
Не сгибаясь, касаясь ветвей,
Чуть качаясь на сильном ветру,
Ты идешь по аллее моей.
Ты проходишь сквозь березовый строй,
Поднимаешься вверх налегке,
Не обходишь меня стороной,
Шелк подола сжимая в руке.
Ты не слышишь, как пахнут цветы,
Избегаешь влюбленного взгляда.
Ты так близко-и словно не ты,
Словно есть между нами преграда.
Ты обходишь тропинкою ров,
Сквозь туман голубой и густой.
Ты идешь через парк моих снов,
И я вечно иду за тобой…

Привык я к шуму городскому.
Колоколами бьет деревни тишина.
Не рад я состоянию такому
И требует Есенина душа…

Хочу увидеть "… с белых яблонь дым...",
Как в детстве — чувствовать дыхание природы.
И доверять тем ощущениям простым…
Как с тела пот, копая огороды.

Увидеть, как плывет кораблик в ручейке.
За ним бежать и догонять наивно.
И представлять — то пароход в реке…
Сейчас мне состоянье это дивно.

Да… Не прожить мне сорок сороков.
Усиленно старею, увядаю.
Все мгла вокруг небесных облаков.
И знаю — не один я пропадаю…

Но так как ты погибнуть не хочу,
Хотя сжимается петля на шее.
Я так же как и все — молчу.
И не мечтаю быть мишенью.

Прошло немало лет с тех пор,
Как ты ушел так странно.
С ПОЭТАМИ мир на расправу скор.
И твой пейзаж зияет рваной раной…

Как магнетически звучат твои стихи.
Переливаются отточенным аккордом.
Нет ни одной бессмысленной строки.
И ты, воистину, воспет Народом.

Я извиняюсь, перешел на ты,
Хотя не жарил спирт с тобою.
Вот принес на могилу цветы…
Ну так это само-собою…

28.02.2005 г.

К мол

Цепенею над строчкой,
Что гибнет в снегах.
Вызволять надо срочно,
Писать впопыхах.

Но над белою мглою
Я оцепенел.
И виски холод ломит,
Озноб – по спине.

Сквозь меня дрожь проходит
И мелочный шум.
Умираю я вроде,
Зимою дышу.

Ступорозный припадок
За горло берет.
Строчку вызволить надо,
Меня ли вперед?

Я не знаю, не помню,
Над строчкой замерз.
Забытье – это помощь,
Уставшим от верст.

Она обо мне вспоминает в четыре часа утра,
Плюет на меня смс-кою: «Я приеду?»
Все тот же веселый голос, все той же подкладкой – страх:
«Когда мы с тобой в последний? Да? В прошлогоднюю среду?»

Она, ковыряя вилкой овсянку, а сердце мое –
Ногами (полоской юбки – врасплох) с пожухлой улыбкой
Рассказывает о том, с кем рассталась. Взгляд – в окоем
Окна и шепчет луне, что весь этот год — ошибка.

За руку, как вора, схватив: «Есть белый костюм?» — «Зачем?» — «Затем, что сентябрь вот-вот» — «И что?» — «Наша свадьба!»
По горлу мне – взглядом. За угол заходит ум.
Я знаю ее, но лучше не знать бы…

Сыграв Мендельсона на нервах, вызванивает такси.
Горстями в окно бросают монеты небесной данью.
Кольцом обручальным на пальце луна у нее висит.
«Ты – милый», — и,
Усмехнувшись, опять на год пропадает.

Внимательно глядя в зеркало, вижу ее тоску
И страх опоздать, не успеть. Закутавшись в сумрак,
Все слышу голос ее, — он пулей бьет по виску.
Тогда понимаю сквозь сон, что снова я умер.

Когда-нибудь я книгу разыщу,
Она ответит мне на все вопросы,
Расскажет мне о будущем вещун,
И что казалось сложно, станет просто.

И сложится мозаика тогда.
Я разгадаю все свои загадки.
Забуду я печальные года
И поднимусь я в гору споро, гладко.

Я буду знать: что делать, как мне жить,
Чего хотеть и что мне ненавидеть.
И счастье безошибочно вскружит
Мне голову, не подавая вида.
Ну а пока я книгу не купил,
Пока не озарен ее ответом,
Жить буду начерно, как прежде жил:
Страшась ошибок, забавляясь бредом.

Выловил я из фаянса ее и в стиралку закинул.
Шесть мерных ложек — в кювет свежести Альп… лучше — семь.
Клавишу темпа вдавил,- довольно шестьсот оборотов.
Строго по стрелке часов – стирки сценарий готов.

Кран для воды открыл, воткнул я штекер в розетку.
Круглой дверкой вновь – щелк, клавишу – «включ». Понеслось.
Вспыхнул красный зрачок. Загудела, проснувшись, стиралка,
Хоботом стала трясти, воду вбирая в себя.

Ждал я стирки конца, в «Апокалипсис» взгляд погружая.
Там все тот же расклад: голос кошмары вскрывал.
Всадник на бледном коне,- задрожала стиралка – в отжиме.
Вскрыли шестую печать,- смолкла стиралка тогда.

Выдернув шнур из розетки, открыл я круглую дверку.
Руку скорей – в барабан. Вынул и горько вздохнул,-
Свежесть альпийская – мимо, — все осталось, как было.
Бросил обратно в фаянс,- шумный поток смыл ее.