Яков Есепкин
Соль

Темной соли карминные копи
На полотнах небесных картин
Океан возвеличат и топи — Все горит этот черный кармин.

Ея гиблый орнамент слезами
Помрачен, видишь, вишней златой,
В барвы льда влитой, пред небесами
Он протек из иконы святой.

Мироточит иконная краска,
Горней слотой ее не залить,
Коемуждо посмертная маска,
Фарисеям не время юлить.

Из обитого смертью потира
Не испить уж ни слез, ни вина,
Плачет приснотяжелая лира,
Сладок мелос, ан кровь солона.

Шелест слышен, сие голос крови
На изоческих мертвых губах
Днесь взыскует о вечной любови
И позорных из тиса столбах.

В очи звездная соль нам попала,
Растворилась в крови и огнем
Контур траурных карт начертала,
Если вдруг от оси отвернем.

Мы отравлены ей и сразимся
Разве с собственной славой теперь,
Иль во мраморе снов отразимся
Ибо слава бессмертия дщерь.

Коемуждо и сны ледяные,
Аще хватит каленых гвоздей,
Стеллы будут зиять именные
На юрах городских площадей.

И вольготно же было клинами
Ангелочков земных распинать,
Над кровавыми петь ложеснами,
Хмелевые кусты преминать.

Святарей без тружданий мытарских
Не приимет честной родовод,
Хоть виждите у брамин тартарских
Их багряных теней хоровод.

Расточились и орды, и оры,
И мессии в ромашках лежат,
Не высокие ль Божие хоры
От столовских клиновий дрожат.

Но еще мы прейдем и ромашки,
И стольницы с весельем пустым,
Монастырские чудо-рубашки
Воссияют огнем золотым.

А не хватит убойного цвета,
Чтоб искрасить всеславскую вязь,
Осветлит сребролепием Лета
Барбарийскую сирую грязь.

В этой грязи мы тлели, Господе,
В ней топили возвестных певцов,
Анатолю, святому Володе
Здесь иродски жалелись венцов.

Нас один Ирод-царь и страшился,
Буде утро его тяжело,
Саван пурпурный всякому шился,
Кто опасен и помнит число.

Мало битых младенцев холопам,
Тризн по выбитым певчим родам,
Мало крови алкающим скопам,
Их овчарки ведут по следам.

Не альпийские выси зияют,
Не благим алконосты пеют,
Мрачных пропастей бредники знают
Живодеры и рядом снуют.

Ах, Володя, святой первозванный,
Александр и Андрей, вы были
Велики, но корабль, дарованный
Лишь глупцам, не увидел земли.

Лишь одни фарисейские орды
Составляют гербовники тьмы,
Вечевые всепевчие горды,
А серебро опасней чумы.

Утром Ирод еще посчитает
И младенцев, и старших сынков,
Туне золотом сердце латает
Володимир из смерть-лоскутков.

Хватит соли ему на потраву,
Хватит злата пирам гробовым,
Не пренесть эту вещую славу
Душегубицам паки живым.

Сих оравы царуют и ныне,
Только оры темней пропеклись
И зияют в небесной твердыне,
Чтоб светила нощные теклись.

Чтоб нощные певцы меж течений
Свечевые не зрели ряды,
Избавляясь алмазных речений,
Уповали на милость Звезды.

Не возжечь убиенного болью,
Кто погиб — не страшится веков.
Наши звезды горящею солью
Вбиты намертво в чернь ледников.