Нас с тобой разделяет всего один шаг,
Но тебе может пропастью он показаться,
Разум сердцу внимает: «А может, назад,
Из неё ведь уже никогда не подняться».

Я готов побороться за нашу любовь,
Через горы любые пройти и ущелья,
Голодать и не спать, продолжать идти вновь,
Верить, что за спиной есть могучие крылья.

Я могу между нами построить мосты,
Ты почувствуешь рядом с собою дыханье,
Один шаг нужен мне, чтобы к тебе подойти,
Если только в глазах твоих встречу желанье.

Я не демон, а ангел на крыльях любви,
Только раненый в сердце несчастной стрелою,
Без тебя мне лететь камнем вниз с высоты,
Заменив любовь в сердце холодною тьмою…

Яков Есепкин

Декаданс

Лазарь шлях указует к огню,
Скорбь зальем не слезами, так водкой
И на смертную выйдем стерню
Величавою царской походкой.

Нам в четверг суждено умереть,
Потому не страшись воскресений.
Белый снег и во гробе гореть
Будет светом чудесных спасений.

Всё боялись наперсники лжи
Чайльд Гарольда узнать в гордой стати,
Ненавидели всё, так скажи,
Чтоб шелками стелили полати.

Лишь однажды поддавшись слезам
Фарисейским, пустым уговорам,
Мы погибли, как чернь к образам,
Соль прижглась ко святым нашим взорам.

Мы погибли и в твердь фиолет
Не вольем, крут гостинец окольный,
Но для Господа правого нет
Мертвых, свет и заблещет — престольный.

Всяк воскреснет, кто смерть попирал
Новой смертью, мы ж в гниль окунулись
Здесь еще, слыша адский хорал,
И смотри, до Суда не проснулись.

В ямах нас багрецом обведут,
Но не выжгут вовек Божьей славы,
Эти черные взоры пойдут
К звезд алмазам — для мертвой оправы.

Настала пауза, молчанье гробовое,
Не видно радости в потупленных глазах,
Завяло дерево любови вековое,
А ведь недавно ещё было всё в цветах.
И эти дни я вспоминаю с неохотой,
Нет, отчего же, было сердцу хорошо,
Любовь берёг, ей отдавался и заботой
Всегда старался окружить, как только мог.
Да, может быть, я показался непутёвым,
Иль ты на теле обнаружила изъян?
Иль обозвал тебя нечаянно коровой?
Иль на свидание являлся в стельку пьян?
— Нет, нет, нет, нет, — твердишь ответ немногословно,
— Да что же мне слова клещами доставать?
— Моя душа сейчас открыта для другого…
— О, боги, как же мне всё это понимать?
— Не надо ссор, не жди ответных оправданий,
Судьбой предписано дорогам разойтись,
Но та любовь, что зародилась между нами,
Со мной останется навеки, мой малыш…

В полумраке ночи, в лунном свете
С тебя медленно платье сниму,
Чувству страсти не будет предела,
Я в объятья тебя заключу.
Мы биенье почувствуем сердца,
От любви в глазах будет дурман,
Обожгу губы в страстном порыве,
Прижимая твой девственный стан.
А потом подниму аккуратно
И как самый бесценный алмаз,
Отнесу на руках тебя в ванну,
Не сводя взгляд с твоих карих глаз.
Побегут там по телу потоки
Будоражащей тёплой воды,
От волненья закроешь глаза ты,
Наслаждаясь мгновеньем любви.
Я руками коснусь ягодиц,
Грудь придавлена плотно сосками
Ручейки нападают с ресниц,
Ты издашь стон, прижавшись ногами
Заскользят мои губы по шее
Между ласками тёплой воды,
Ты опустишь мне руки на шею
И прошепчешь: «малыш мой…люби…»

книга ОБЛАКА

Льется музыка в сердце рекой,
Рвется душонка сквозь оболочку,
Нелегко быть спокойным с тобой,
Поцелуем осыпавши мочку.

Нечто тянет к медовым устам,
К шелковистым из золота прядям,
К голубым и бездонным глазам,
Кожу рук бархатистую гладя.

Растворяюсь, плыву по волнам,
Опускаюсь в пучину, ныряю,
Может счастье мое сейчас там,
Я сердечком его ощущаю.

Или счастье сейчас в облаках,
И мне нужно на крыльях подняться,
Когда рядом ты, нужен то взмах,
Чтобы к счастью родному помчаться.

Я бы с музой мог веять стихи,
Приютившись на пике вершины…
Бесподобны полеты души,
Когда, друг мой, распахнуты крылья.

Но сейчас я писать не хочу,
Я для музы найду еще время,
Лучше в сердце с любовью войду
И наполню его теплом лета.

Причалив к берегу, спустился я на землю,
Волна прохладою вглубь острова гнала,
От долгих странствий мои ноги занемели,
И потому сейчас не слушались меня.

Я огляделся: впереди тянулись скалы,
Укрыв зелёным покрывалом наготу,
Вдруг на вершине чей-то лик в лучах забрезжил
И в тот миг поплыл к хрустальному дворцу.

Тяжелой поступью я двинулся на берег,
Ведомый чувством, подниматься стал наверх,
Кустарник вытеснил с дороги камень серый,
Меня препроводивший ко дворцу чудес.

Сверкали стены без единого изъяна,
Ворота украшал герб с парой лебедей,
Верхушки башен скрылись в небе за туманом,
Но нигде не было присутствия людей.

И на одной из башен дивного ансамбля
Тот самый образ, что я давеча узрел,
Он в жемчугах, усыпанных на платье,
Для океана колыбельную песнь пел.

В сем образе без права разглядел я фею,
Осанка, плечи, голос как у соловья,
Пока я сам не смог увидеть, не поверил,
Что красоту такую прячут небеса…

Яков Есепкин

Элиоту

Всерайские рулады не свернуть,
Их выточив голубками со краю,
Нам эльфы по струнам басовым путь
Укажут к отвоеванному раю.

Иллюзии утратились одне,
А рая мы еще не потеряли,
Сколь истина в худом всегда вине,
Цари свое видения сверяли.

Веди ж к вратам иль мимо, Элиот,
Не молви о надежде, речь остави,
Нам ангелы серебрили киот,
Гореть в каком лессированной яви.

Вольно от рая в сторону уйти,
Левее тлятся куполы Аида,
Направо всех к чистилищу пути
Ведут с неотвратимостью боллида.

Певцы теперь ответны за обман,
Не ведают и днесь о чем творенья,
Навеяли сиреневый дурман
Глупцам, лишив их собственного зренья.

Иное там, иное и не то,
Свидетельствовал Грек и с Греком иже,
Как миновать предрайское плато,
Без ангелов теней явиться ближе.

Что правда, паки истинно гореть,
Затепливаться станем, яко свечки,
Нельзя еще неречным умереть,
Сордим хотя акафистом сердечки.

Дарован был труждающимся рог
Мирского изобилья, дарованны
Судилище царям, пиитам слог,
Которым ангелы соборованны.

Им здесь распорядиться удалось
Немногим, а и как распорядиться
Талантом, если пиршество свелось
К попойке, не смешно ль таким гордиться.

Не будем сих речителей судить,
Трудами пусть молчанье искупают,
Глядишь, одни взялись хлебы сладить,
Другие красных жеребов купают.

Бессмертие оспаривать нельзя,
А периев тяжеле событийность,
Влечет любая избранных стезя
Туда, где расточается витийность.

Хотели песнью торжища лечить
И в каверы свои же угодили,
Нельзя ловушки эти отличить,
Засим чернилом сердца туне рдили.

Смотри, днесь панны с вишнями во ртах
Летают и цвета гасят золою,
И даром о серебряных крестах
Пииты гонят челядей метлою.

Излитый мрак виется тяжело,
Бледнея пред победными дымами,
Аидовскою тенью на чело
Ложится твердь — она вовеки с нами.

Молчи, елико все временщики
Днесь могут лгать о праведной любови,
Не ведают и эти языки,
Какими вдовых сватали свекрови.

Воспенит слезы наши мертвый цвет,
Прожгут их жала в кубках богомерзких,
Тогда и змеи выползут на свет
Из похв да изо ртов сех изуверских.

Мешали всё о праведности речь,
Боялись непреложных откровений,
И стали мы безмолвствованьем жечь,
Цезуры отделив от песнопений.

Свечами нощь светить повремени,
Втще искушать воительные громы,
Текут пускай сиятельно огни
Из вежд моих — во черные хоромы.

Как же славно, что настало лето!
Пусть меня простит дружище Пушкин!
Осенью ему легко писалось.
Мне же, как ни странно, летом лучше.

Классику очаровала очи
Дивная осенняя пора.
Осень хороша, не спорю. Впрочем,
Мне милей июльская жара.

Солнце, море, ветер, брызги, чайки!
Вдохновенье катится волной.
Я скажу вам, братцы, без утайки:
Просто обожаю летний зной!

Осы, мухи, комары, крапива…
Грядки, поимдоры, огород.
Жизнь на даче — как она «красива»!
Градом по спине струится пот.

Сушь и пыль… желтеет разнотравье.
Лето! Что же ты творишь со мной?
Стих ведь начинала я во здравье,
Завершила же — за упокой.

Наверно мы способны на полёты:
Вот так взмахнуть расправленным крылом,
Лететь туда, где льются песней воды,
Где для души желанный, отчий дом.

Я верю в сон, в галактики другие,
Луна для нас — небесный проводник,
Сон бережёт секунды дорогие,
Когда душа полёт свой совершит.

Я был там вновь. О, Боже, как красиво,
Жизнь дарит свет, который бы угас,
Ещё теплей, когда я там с любимой,
И вижу свет её волшебных глаз.

И вот опять мы вместе, мы едины,
Внутри поёт натянутой струна.
Ладонь в руках, и запах апельсина
Вдыхаю, нежась, с радостию я.

Ну а потом объятья, поцелуи,
Горят от страсти пламенем уста,
Вот — вот в раю, а я здесь просыпаюсь,
И новый день жить должен без тебя.

Ох, эта боль, пропитанная чувством,
Желаньем грёз, убийственной тоской,
Когда ещё таким счастливым буду,
Как не во сне, среди цветущих роз.

То будет сад, наполненный цветеньем,
И уголок из алых лепестков,
Любовь сама толкнёт нас на сближенье,
Оставив утром музу для стихов.

Наверно мы способны на полёты:
Вот так взмахнуть расправленным крылом,
Лететь туда, где льются песней воды,
Где для души желанный, отчий дом.

Я верю в сон, в галактики другие,
Луна для нас — небесный проводник,
Сон бережёт секунды дорогие,
Когда душа полёт свой совершит.

Я был там вновь. О, Боже, как красиво,
Жизнь дарит свет, который бы угас,
Ещё теплей, когда я там с любимой,
И вижу свет её волшебных глаз.

И вот опять мы вместе, мы едины,
Внутри поёт натянутой струна.
Ладонь в руках, и запах апельсина
Вдыхаю, нежась, с радостию я.

Ну а потом объятья, поцелуи,
Горят от страсти пламенем уста,
Вот — вот в раю, а я здесь просыпаюсь,
И новый день жить должен без тебя.

Ох, эта боль, пропитанная чувством,
Желаньем грёз, убийственной тоской,
Когда ещё таким счастливым буду,
Как не во сне, среди цветущих роз.

То будет сад, наполненный цветеньем,
И уголок из алых лепестков,
Любовь сама толкнёт нас на сближенье,
Оставив утром музу для стихов.