Как колокол, качнётся юбка,
Горох затёртый запестрит.
Ждала.И вот из полушубка
Торчит фигура и летит,
Летит, и руки нараспашку!
Застыла жизнь.Сник горизонт.
Что, скажет, не ждала папашку?
Когда ушёл служить на фронт…
В плечо уткнётся и заплачет,
Вдыхая запах табака.
«Не хныкай, доча! Здесь я! Значит
Конец войне.И облака
Чисты, как прежде.Видишь? Слышишь
Ни пулемётов, ни гранат…
Дыши свободно! Дышишь? Дышишь?»
Откинув чёртов автомат,
Смеялся, как дитё, и нюхал
Волос шелкОвых колоски,
Бурчало недовольно в брюхе,
Светились лысые виски…
Но лишь в мечтах её.Нет рядом
Родного храброго отца.
Слёз разрываются снаряды,
Не дотянул он до конца.
И чище облака не стали,
Они серЫ, как пыль дорог.
Неутолима боль печали.
Висит замызганный горох.

Хочется, просто из принципа,
С утра «Упсу» с уксусом, под попсу,
в Туапсе напиться,
И все!!!
(27.01.07)
* * *
Чего-чего, а у нищих,
Кроме вшей и кислых щей,
Вообще ничего не ищи!
* * *
А Панкратовы клопы
С потолка на полку прыгали,
С полки на пол падали,
Под ковер кувырками закатывались
И покатываясь от гогота, пукали.
(7.02.07)
* * *
Шарля Перо
Бабы втроем
Шарили-щупали,
Щупали-шарили.
Шнапса с шампанским намешали,
Ширнулись и пошли дальше:
Малышню развращать…
(7.02.07)
* * *
Конан Дойл, даже не ведал,
Что дояр Даниил его корову доил,
А дура Дуня – доярка из Дании,
Все это дело записывала на DVD.
(12.03.07)
* * *
Та еда была полезна,
Которая обратно не полезла.
* * *
Однажды одна одинокая мадам из Магадана
в Рамадан была с бодуна в драбадан.
(07.04.07)
* * *
Из перспектиff и новых,
Мной открытых мироff
Мне близок и ноff
Один лишь Nemiroff…
И если ОН – «on», то значит Я – «off»……
(март 2007 г.)
* * *
Шелудивая Шакира
Разную шушеру
Своим обнажением шокировала.
А Эминем, тем временем,
Всех номинантов не премию «Греми»
Невозмутимо поимел.
(3.05.07)
* * *
Странно, но я все время с рыбы
По средам, у Маруси,
Прямо по среди сруба
Страшно сруся………
* * *
Говорят, что во время разврата с Тарзаном —
«НАРЗАН» резонирует прямо в зад!
Тем самым разгоняет разную заразу и режет глаза!
* * *
Анжелина Джоли свои сбережения
От мужа на бирже зажулила.
Теперь Бред Пит своей же женой «побрит».
(4.09.07)
* * *
Сванидзе с Зюгановым на завалинке развалились
И на разных языках целые сутки базарили.
Сванидзе Зюганова чем-то зацепил,
Так тот со злости другому занозу на заднице посадил.
Вот зараза!
А Селезнев в засаде сидел и завидовал.
* * *
Брежнев прежде был мужик неожиданный:
Приближенных (Жидов и буржуев) бражкой набодяжит, бижутерией обвяжет и пустит в рожь.
Сам ржет, а между тем не спеша, ружье заряжает.
(6.11.07)
* * *
Голубоглазый гомеопат за Гоголем наблюдал, наблюдал…
Его разглядывал, разглядывал…
А Гоголь долго разглагольствовать не стал:
Взял оглоблю, да глаза-то гомеопату и выколол!..
* * *
Гоголь Гоблину – не Гаркалин!!!
* * *
В марте, на Монмартре, Амели была на мели.

Как скользкая рассосанная льдинка,
В холодном рту всепоглощающей Невы,
Я снова таю, промочив свои ботинки,
В закате северной туманной синевы.

Оцепенев от прелести фонтанов,
Весенним утром, забегая в «Летний сад»,
Лежу и нежусь, весь в гвоздиках и тюльпанах…
И лишь тобою жив, любимый Петроград!!!

За колючкою ржавою похоти
Вою Жучкою, плачу и охаю.

В доме жил — не тужил, в бане парился,
Богу верой служил, низко кланялся.

Но сулила удача от ворот поворот,
Нету сил, не иначе — конец мой грядет.

Постучались в дом гости не прошены,
Да помчались во всю огорошивать.

На живца меня “нарыбачили”
И с торца давай гвозди вколачивать.

Подковали все ногти и волосы,
Дали локтем под дых и по носу.

Мне бы сдачи дать, да вот не суметь.
Значит, не догнать мне старуху Смерть.

Под бичом увесистым скрючился.
Сутки, месяцы, годы так мучался.

Где-то в красно-свинцовом бархате
Себе грязь на лицо мажут пахари.

Загремели цепями, зазвякали,
Словно звери какие замявкали.

Все из будок своих морды вынули,
В реку булькнули, ахнули, сгинули!

Заколоть бы живот, да не колется.
И вот так вот весь год Черту молимся.

Ходим боком, глазища попрятали…
Перед Богом мы все виноватые.

Зарастают поля и лужки
Ивняком и чертополохом.
Бродят пьяные мужики,
Сокрушаясь, как бабы охают.

И в медвежьем бору парадокс:
Вместо сосен – пеньковая роща,
А некошеный сенокос
На корову рогатую ропщет.

От распущенных леспромхозов
До, годами не крашенных, школ,
Под напором суровых морозов
Мощный смерч безнадеги прошел.

А в двадцатом веке, когда
Мы пытались создать что-то новое,
Не поэт, не певец, а солдат
Обозначил его, как «Свинцовый».

Стыдно мне за тупое бездействие!
Будто в черной упарились бане.
Я и сам предпочел лицедействовать
В примитивном людском балагане.

Бесшабашный, красивый и вольный,
Настежь выбив души своей дверцу!
Я отдам вам львиную долю
Обреченного львиного сердца.

Забирайте хоть все, не побрезгуйте.
Ну а я постараюсь успеть
Совершить в жизни много полезного,
А, уйдя, на прощание спеть.

Я не гений и не знаменит,
Но расту не плохим человеком.
Только как-то странно звучит:
Я – поэт «Деревянного» века.

И как голый педант при народе,
Под троллейбусный треск проводов,
Я с гитарой стою в переходе
В снаряжении из мыслей и строф.

Корсет потуже, затаи дыханье!
Ещё чуть-чуть, и сбудется мечта!
И в ностальгии первое свиданье:
Ночное небо, звёзды и луна…
Фата прикроет слИвовые губы.
ИзмЕнится ли что-то в поцелуе…
Он слаще кажется под отзвук румбы
Откуда-то и крики «горько» в суе.
Прекрасна! Фея! Мечутся ресницы,
Стреляют взгляды… Дождь, шампань, шато…
Вдвоём.Дорог затёртых вереницы
Вдали, умчат нарядные авто.
Серьёзный шаг.Для этих двух он-мелочь,
Два сердца бьются чаще, в унисон.
И опьянит таинственная полночь,
Страсть пробуждая, поглощая сон.
Падёт невесты белый пеньюарчик,
И локонов сгущёных колоски
Растреплет нежно обручённый пальчик
Её мужчины и её тоски.

Я хочу целовать твои руки,
Каждый шрамчик на теле родном.
Просто так.От веселья, от скуки
Прятать слёзы за сильным плечом.
Я хочу целовать твои губы,
Разрывая материи слой
И впиваясь до крОви, так грубо,
Как никто не посмел бы другой!
Я хочу целовать твои ноги
До щекотки, резвясь и резвя.
Я хочу целовать-так немного!
Проникать сквозь тебя, всюду, вся!
Я хочу, чтобы стали противны
Поцелуи тебе в первый раз!
Я хочу целовать так наивно,
Так по-детски, то в носик, то в глаз!
Я хочу целовать тебя нежно,
Пробуждая желание, страсть.
Я хочу! И живу я в надежде,
Что позволишь себя целовать!

зеркальная витрина
большого магазина…
и манекен с улыбкой
нечёткой, очень зыбкой.

он здесь стоит полвека.
похож на человека.
одежды лишь меняет,
но жизни он не знает.

любой его обидит.
он этого не видит.
и не полезет драться,
а будет улыбаться.

ведь он не знает боли,
поэтому спокоен.
он полюбить не может,
всегда он осторожен.

а жизнь несётся мимо
большого магазина,
где манекен с улыбкой
нечёткой, очень зыбкой.

плывёт туман,
зовёт туман…
сплошной обман,
что богом дан.

в него войди,
и там найди
с кем по пути
вперёд идти.

и не спугнуть
всей жизни суть,
и всё вернуть
когда-нибудь.

туман уплыл,
про нас забыл…
со мной ты был,
но вот остыл.

вернись туман!
ну, пусть обман.
ты богом дан
для нас туман.

боги любят пошутить:
то они тебя ласкают,
то с утёса вниз бросают,
могут просто позабыть.

мы-игрушки в их руках,
хоть упрямы и горды,
хоть красивы и сильны,
но мы не боги, не они.

и поэтому познали
горе, боль, тоску, обман.
и поэтому загнали
себя в собственный капкан.

строим планы и мечтаем
о счастливых временах,
а потом всё разрушаем,
остаёмся на «бобах».

и смеются боги, глядя,
на усилия людей,
что живут, напрасно тратя,
время самых лучших дней!