ОН и ОНА — чаша полна.
Вернее — полон кошелек.
Услуги сыплются сполна — В их конфети ОН одинок…
Испробовал все и до дна.
ОНА — не мот и нетранжира — Избранна, бесится от жира…
(В их мире — АНГЕЛ сдох иль «лох».
ХРИСТОС? — скорее скоморох.
Пока ОН там — где-то вдалИ.
Картинкой в масле С.Дали...)

В ловушку волк попал.
Капканы мастер ставил.
В родном лесу пропал.
Серого нюх оставил…

А стаю по флажкам
Сгоняют на опушку.
Легко Охотник там
Поймает их на мушку.

Капкан железной хваткой
Сжимает лапу, кости…
А жизнь казалась сладкой.
Теперь кусает когти,

Грызет железо Серый.
Клыки крошит, ломает.
Собаки же терьеры
Загона дело знают.

Скрещенные собаки. Псы
Невесть какой породы.
Плебеи или подлецы
Иль просто псы-уроды.

На Волка ощеряя пасть,
Охотнику хвостом виляя,
Все утоляют алчность, страсть…
Но что творят — не понимают.

Не понимают, что кусок
Волчатины им не урвать.
Но смачный с мяса Волка сок
Все продолжал их соблазнять.

Все лают, лают — безответно.
Кусить боятся — все же Волк.
А стая тщетно, стая тщетно
Бежит. И много склок

Среди Волков. Объединиться
Мешает волчий этикет.
Так можно больно ушибиться.
Вожак живой? А может нет?

Но «может» стае не поможет.
У леса ведь свои законы.
И в стае кого голод гложет.
А кто, плевав на сирых стоны,

Грызню устроив меж собой,
Добычу общую «дербанят».
Напившись кровушки сырой
Уже не воют. Лают. Лают…

Поджав хвосты стая бежит.
Флажки указывают путь.
И каждый в стае хочет жить.
«Родился Волком — Волком будь,

Твой лес и ты хозяин здесь», — Твердит свободная Душа, — «Отбрось Волчара свою спесь,
Не стоит шкура и гроша,

Которую ты бережешь.
Она для чучела сгодится,
Если ты Серый не поймешь,
Что за свободу надо биться!»

Жаканом зарядив ружье,
Надменности уж не скрывая,
Наняв всю псарню за «рыжье»,
Прицелился, но не стреляет.

Все ожидает когда Волки
И вовсе потеряют веру.
Охотник со своей двустволкой
Самоуверен был не в меру…

Вожак отгрыз свою конечность.
И, ковыляя на трех лапах,
Бежит уже не в бесконечность.
Бежит к своим. На Стаи запах.

А Стая, хоть и поредела,
От столь убийственного бега,
Устав от войн и беспредела,
В СТРАНЕ СЕРЕБРЯННОГО СНЕГА,

Среди разоренных лесов
И опозоренных полей.
Средь нор, закрытых на засов,
Где Волки воют: «МНЕ НАЛЕЙ»…

Очнется, может быть, когда-то.
И Стаей станет настоящей.
Законы где — не мелочь, злато,
А ВОЛКА ДУХ, врагов разящий…

28.05.2005 г.

Не душа — темень ночи.
Не душа — оскал волчий.
Жизнь в кошмаре, между прочими,
Дыркой бублика, червоточиной.

Все общения — зарисовки,
Дном бокала в ночной тусовке.
Веки красные, взор упЫря…
Все закончилось… В двадцать четыре…

Тишина. Кресты с табличками.
Жизни читанными страничками.
Там сердца, что уже не греют.
Наши кладбища молодеют…

(на могилке столик со скатертью,
поминают боль слезы матери…
жаль… увел тебя чертик с рожками
в темень лунною дорожкою...)

посвящено Юрию Щ.

Живем — «как у Христа за пазухой».
Кровь от венка тернового — рекой.
Испытывает нас то дождь, то засуха.
Страдаем заживо. И жизни — никакой.

И страх внутри и веры нет ни граммочки.
По русски. Ах ты! Как же так?
А опрокинем как «по-остограммочке»
И все — пошла гулять душа-гамак.

Раскачиваемся бестолково во все стороны.
И хрен поймешь куда нас занесет.
В какую Революцию нам вороны
Иль иностранный Гриф глаза склюет.

А прошлое завесою лжи затянуто.
Не знаем кто, откуда мы и как.
Врут господа-товарищи натянуто.
Не видно света. Мрак. Бардак.

Все стоим замки — башни Вавилонские.
Сизифов труд в почете, на ура.
Пинают землю нехристи московскую.
На их игле мрет наша детвора.

Живем — «как у Христа за пазухой».
Червленым золотом сверкают купола.
Но блеск от злата лживо-пафосный,
Звонят в набат души колокола.

Не в Бога верим, а в Мессию,
Грехи возьмет который наши на себя.
Спасет, простит кровавую Россию,
Смерть примет всяк и всех любя.

Но я не верю в проствление Бесов.
Под ликом Ангела лютует Люцифер.
И до сих пор нет тех процессов,
Способных превратить в Рай Мир.

В ловушку волк попал.
Капканы мастер ставил.
В родном лесу пропал.
Серого нюх оставил…

А стаю по флажкам
Сгоняют на опушку.
Легко Охотник там
Поймает их на мушку.

Капкан железной хваткой
Сжимает лапу, кости…
А жизнь казалась сладкой.
Теперь кусает когти,

Грызет железо Серый.
Клыки крошит, ломает.
Собаки же терьеры
Загона дело знают.

Скрещенные собаки. Псы
Невесть какой породы.
Плебеи или подлецы
Иль просто псы-уроды.

На Волка ощеряя пасть,
Охотнику хвостом виляя,
Все утоляют алчность, страсть…
Но что творят — не понимают.

Не понимают, что кусок
Волчатины им не урвать.
Но смачный с мяса Волка сок
Все продолжал их соблазнять.

Все лают, лают — безответно.
Кусить боятся — все же Волк.
А стая тщетно, стая тщетно
Бежит. И много склок

Среди Волков. Объединиться
Мешает волчий этикет.
Так можно больно ушибиться.
Вожак живой? А может нет?

Но «может» стае не поможет.
У леса ведь свои законы.
И в стае кого голод гложет.
А кто, плевав на сирых стоны,

Грызню устроив меж собой,
Добычу общую «дербанят».
Напившись кровушки сырой
Уже не воют. Лают. Лают…

Поджав хвосты стая бежит.
Флажки указывают путь.
И каждый в стае хочет жить.
«Родился Волком — Волком будь,

Твой лес и ты хозяин здесь», — Твердит свободная Душа, — «Отбрось Волчара свою спесь,
Не стоит шкура и гроша,

Которую ты бережешь.
Она для чучела сгодится,
Если ты Серый не поймешь,
Что за свободу надо биться!»

Жаканом зарядив ружье,
Надменности уж не скрывая,
Наняв всю псарню за «рыжье»,
Прицелился, но не стреляет.

Все ожидает когда Волки
И вовсе потеряют веру.
Охотник со своей двустволкой
Самоуверен был не в меру…

Вожак отгрыз свою конечность.
И, ковыляя на трех лапах,
Бежит уже не в бесконечность.
Бежит к своим. На Стаи запах.

А Стая, хоть и поредела,
От столь убийственного бега,
Устав от войн и беспредела,
В СТРАНЕ СЕРЕБРЯННОГО СНЕГА,

Среди разоренных лесов
И опозоренных полей.
Средь нор, закрытых на засов,
Где Волки воют: «МНЕ НАЛЕЙ»…

Очнется, может быть, когда-то.
И Стаей станет настоящей.
Законы где — не мелочь, злато,
А ВОЛКА ДУХ, врагов разящий…

В небе облака, слегка, синеву туманят.
Хочется мне вверх. Пока романтика манит.
Полетел бы птичкой малой. Иль орлом пикировал.
Взлетел бы, Бога попросил, чтобы нас помиловал.

А пока судьба-индейка к земле прижимает.
Жизнь не рубль, а копейка – ценности не знает.
Бог не слышит? Или мы глухи к его ответу?
Сатана же той порой сулит не жизнь – конфету:

«Обманывай! Обирай!
Глумись или убивай!
Раздевайся, развращайся,
Людской кровью умывайся!
Мерина купи коня.
Что ни слово хрен, да бля.
Слабый коли – умирай.
Всуе Бога вспоминай.

В небе туча облака, между тем, сменила.
Вверх не хочется пока, чтоб молния убила.
Прижимаюсь я к земле и ползу змеею.
Мало кто в грозу идет с открытой головою.

А судьба-злодейка нас не милует, не жалует.
Только сильных анаконд и удавов балует.
Крыльев за моей спиной нету и в помине.
Но Богу верить хочется, а не Сатанине:

«Не хочу я обирать.
Глумиться или убивать.
Раздеваться не хочу.
Я душою ввысь лечу.
Хоть и езжу по дорогам –
Чист перед Христосом Богом.
Но и в Рай не попаду –
Крылья опалил в Аду».

В небе тучи. Ураган по земле Бушует.
Сатана это? Иль Бог от гнева лютует?
На вопрос этот простой не найду ответа.
Потому ль, что лоб пустой? Иль душа не эта?

Ведь судьбою нашей кто-то нагло управляет.
Только как подрезать крылья у души не знает.
Не взлетаю наяву я – полетаю хоть во сне,
Но «не в жизнь» жизнь не отдам я злому Сатане:

«Постой, брат, не суетись.
Тихо Богу помолись.
С детства трепетна Душа,
Не от Бога анаша,
Истины ведь нет в вине.
Свет появится в окне.
Истина она одна –
Богом жизнь лишь раз дана».

Мысли ходят друг за дружкой голые и злые.
Я сейчас их приодену в платьица простые,
Да и выпущу гулять в «инета» просторы,
Собирать аплодисментов — помидоры…

Как-то раз, но давно, было дело — Отделяли мне Душу от тела.
Ком в груди, начал сильно потеть.
Вот и все (думал я), но не СМЕРТЬ…

Ватной стала моя голова,
А затем (бесполезны слова)
Закружился театр варьете,
Жизнь — картинкой формата 3D.

Мир раскрасился яркими красками.
Время стало какое-то вязкое.
Боли нет. Тетивой тишина.
Между мной и другими — СТЕНА.

А затем кто-то выключил СВЕТ…

… Мальчик с васильковыми глазами,
Крылья за спиной свечения белого,
Учителю пересдавал экзамен
Про составные части ЦЕЛОГО.

Придуманный им МИР был сложен.
Без корректив — свободное падение.
Где ДА и НЕТ завязано в ВОЗМОЖНО,
Во временных качелях изменения.

Мальчишка в пустоте поставил точку.
Взял в кулачок тихонько дунул.
И чей-то файл раскрылся в строчку.
(Учитель ставить двойку передумал)…

Глаз открыл. Жизнь прекрасна. Привет…

Луна февральская в дыму
и лёд падучий.
Я крестик к сердцу свой прижму,
на всякий случай.
Снуёт прохожий по дворам,
безмолвной тенью.
Ещё так долго до утра-
до исцеленья.
За перепачканным стеклом,
мешались в кучу:
дома, деревья, небосклон
и снег скрипучий,
и только ветра болтовня,
как шум случайный.
Февраль окутывал меня
фатой венчальной.

Одолевает сон порой,
Но не смыкай очей.
Ведь ты единственный герой,
Недоспанных ночей.
Пусть скучен и уныл окрас,
Мелькающих картин.
Не обсуждается приказ,
Приказ с тобой един.
Границу ночи и утра,
Дано тебе стеречь.
Однообразная игра,
Увы, не стоит свеч.
Дорогой времени сырой,
Всеобщий и ничей.
Ушёл единственный герой,
Недоспанных ночей.

2010г

(Триптих)
1
НАСТОЯЩЕЕ
Что они видят, когда умирают,
Что они слышат, что чудиться им.
Мы выбираем и нас выбирают,
Сыграна роль, осыпается грим.

Ах, тонкотелая книжечка счастья,
Дай мне глоток твоего бытия.
Тайного знания крохотной частью,
Если позволишь, могу быть и я.

Кончится всё, только то, что вначале,
Память хранит, лишь мотив улови.
Каждому сердцу, немного печали,
Каждому телу, кусочек любви.

О, ностальгия загадка вселенной,
Я не смогу погасить твой костёр.
Нового времени военнопленный,
Времени старого парламентёр.
2
ЮНОСТЬ
Я помню тебя приходившая дважды,
Был вечер осенний, кружила листва.
Поступок обычный, но жизненно важный,
Не мне совершать, испарились слова.

Как много разрушено, создано мало,
Добуду ли милость грядущего дня?
Всё то, что когда-то меня убивало,
Теперь только чуточку ранит меня.

Полученный опыт, изъяном на коже,
Остался, но мне ли бранить свой удел.
Я сердце своё не расслышал, быть может,
И что-то большое в нём не разглядел.

Изменится жизни былая основа,
Любого из нас, время делит, на ноль.
О, память моя, мой архив, моё слово,
Последняя радость и первая боль.
3
ДЕТСТВО
В часы страданий и обид,
В минуты жизненного бегства.
Я вспоминал наш тихий быт,
Убогий двор и привкус детства.

Былое время по пятам,
За мною следует, крадётся.
Как много я оставил там,
Где побывать уж не придётся.

Проходит всё и боль, и грусть,
Остывшей памяти наследник.
Её зубрил я наизусть,
От первых встреч и до последней.

Воспоминаний каталог-
Моя душа, моё жилище.
Ведь жизнь, не требует предлог,
А гибель повода не ищет.

Ноябрь 2010-январь 2011 года