Земля укрытая опавшими листами
Под небом скрытым за свинцом осенних туч.
Дождь умывает нас холодными слезами,
И если на сердце лежит тяжелый камень,
То в эту пору он тоской сжимает грудь.

И за окном в порывах резких бродит ветер,
И звук дождя все не дает ни как уснуть.
Укрывшись в ночь и позабыв про всё на свете,
Уходят прочь воспоминания о лете,
И вместо крови сердце гонит в жилах ртуть.

Меняя грусть на мокрый снег на грязных листьях,
Тоской опавшей преградив улыбке путь,
Печальной дамой осень бродит в моих мыслях,
Я очарован ей, не видя в этом смысла.
Хочу забыть её, чтоб вновь душой вздохнуть.

Но вот представ пред мной, она сулит мне грусть.

Живите свободно, свободно живите.
Дышите свободой. Дышите! Дышите!
Не надо бояться, сделайте вдох,
Хватит вам жить по законам пройдох.
Хватит! Не надо! Сорвите все маски
Лжи, лицемерий. Не бойтесь огласки!
К черту устои! Пусть плавится Рай,
Выплеск эмоций пусть льет через край.
Будьте Людьми – оставайтесь такими.
Будьте собою. Живыми! Живыми!
В омут границы, все рамки – в утиль!
Свободная Буря лучше, чем штиль.

А дальше ничего не будет.
В окно скребется черный пудель,
Скулит и смотрит на меня,

Ошейником луны звеня.
Он все ночней день ото дня,-
Не спрятаться и не слинять,

Не отвертеться мне словами,-
Привычно в них себя сливаю,-
Не оправдаться мне стихами,

В которые с утра стекаю
До поздних пуделей, что за
Окном мозолят мне глаза.

Не будет ничего, а значит,
Не быть – простая незадача.
Нет сил, и не хватает зла,

Чтоб досмотреть вертеп осенний.
Уже не помню, что посеял,
Но пуделя пожал вчерне.

Я голодом его зачеркнут,-
Перебираю ритмов четки
И прочей порчи вторчермет.

Еще таится рабский дух,
Не угасает и терпенье.
Мораль людей сразил недуг,
Посеяв в душах униженье.

Сейчас поэзия в забвенье
И разобщен поэтов строй,
Но силу даст им вдохновенье,
Когда наступит час иной.

Страна с колен на ноги встанет
И лира будет вновь смела.
С надеждой в будущее станет
В сердцах будить колокола.

Проснется в гражданах свобода,
Достоинство вернется к ним,
Тогда признание народа
Заслужит стих трудом своим.

Вся жизнь моя под дозой героина,
Без страха я смотрю на Смерть;
Меня прельщает образ Турмалина,
Я сам себя подвел под плеть.
И в Мире боли в ледяных объятьях
В холодном Царстве Тьмы и Зла,
Где стонут души на гнилых распятьях,
Я видел спектр сквозь зеркала.
И шли минуты, прочь бежало время,
В непостоянстве плыл рассвет.
Слезами горькими смывалось бремя,
И вновь рождался во мне свет.

«Сплетаю строки воедино, и зарождается картина
И обретает жизнь сюжет. Я Царь и Бог, и я – Поэт»

Графитовым стержнем на белой бумаге
Маэстро взволнованно пишет стихи.
Под пламенным взором на огненном стяге
Сплетает Безумец с Любовью Грехи.

Он пишет о Ней – кто за ним наблюдает,
Кто знает все тайны и видит мечты.
Он пишет о Ней – кто его ВДОХНОВЛЯЕТ
И Царствует в мире земной красоты.

Основу, накинув графитовым стержнем
Он в жизнь воплощает капризы Небес.
И знает Маэстро – не быть ему прежним;
Во Имя Любви он сорвал с себя крест.

Абстрактный Безумец абсурдного слога
Поэт темной масти Русских кровей.
Его ждет давно в неизвестность дорога,
А он – до сих пор в плену у страстей.

Мой Генерал, мой Ангел падший –
Король Альер из Тьмы восставший,
Слуга всесильной пентаграммы –
В честь Сатаны ты пишешь драмы.

Твой слог тяжелый (взгляд Богини),
Подстать голодной гильотине –
Бескомпромиссно смерть несущий,
Но темным таинством влекущий.

Кто как не ты – Любовь познавший
И силам Зла талант отдавший,
(Чтоб быть рабом Лилит безумной),
Достоин мантии пурпурной?!

Мой Генерал, мой Ангел падший –
Душой и сердцем грусть искавший;
На сцене в блеске пентаграммы
В жизнь воплощаешь свои драмы.

Куда вьюга – туда и я.
Там ведь солнце.
Я солнце заберу, а вьюгу, как есть, оставлю.
И пусть только попробует к нам вернуться!

Перестук.

Поверь, на помощь я тебя не позову,
Я ведь южный океан из золота.
И я всегда самостоятельно плыву,
А ты, как волк, умираешь от голода…
У тебя лихорадка, у меня перестук,
Это значит, что снова я льюсь через край.
Для меня любой стон – ангельский звук,
И я тихо шепчу: «Загребай, загребай!»
А наутро опять все начнется с нуля,
Перестук, дикий вой, грабежи, толкотня…
Я ж опять, как и прежде, шепну: «Вуаля,
Ты пришел! Загребай, загребай же меня!»

«Мне скучно, черт». А он в ответ: «Мне — тоже».
Опять я в яме ямба оказался,
И нафталинный ритм меня стреножит,
Показывая глума, гили залы.

Глумиться гильотиной, жалит жилы,
Перебирая нервы на гитаре,
С улыбкой гуттаперчевой и лживой
Бормочет ляд: «Ты слишком злой и старый».

Не я его, не он меня взаимно
Не переносим. Ненависть — до дрожи.
Но он — моя, а я – его заимка.
«Мне скучно, черт». И он в ответ: «Мне — тоже».