Барабанит дождь, ночь на пролет, по крыше,
Звуки играют, то звонче, то тише.
Эту мелодию хочется с ним повторять,
Весна в окна дышит-не хочется спать…

Выйду на улицу, закружимся дождик и я,
Фонари нами любуются-наши друзья.
Промокну до нитки, но мне не почем,
В юность окунулась я с этим дождем!

Затихли последние звуки, отсвет зари,
Угасли омытые дождем фонари.
Буду любить, буду смеяться и удивлять,
Буду на пару с дождем танцевать!

Одиноко луне среди звезд?
Кто узнает? Ну, кто же ответит?
Да, вопрос конечно не прост,
Но она одиноко так светит.

Звезды в небе ночном до рассвета
Вместе яркой мозаикой горят.
Только тихо луна своим светом
Освещает земли всей наряд.

Одинокий ли волк пел ей песню
Всё о жизни своей не простой.
Или старый счастливый кудесник
Напевал свой обряд колдовской.

То ли кто-то от боли душевной
Криком тихим стонал, не любим,
То ли гордая мудрая птица
Расправляла здесь крылья свои.

То ли ветер-бродяга с востока,
Что сказку заморскую нес
Пел по кронам деревьев высоко,
Долетал облаками до звезд.

Их мерцанье на небосклоне
Так пленяет своей красотой.
Ты рассвет, подожди хоть не много!
Хоть немного, прошу я, постой!

Не могу насладиться я светом
Что нам дарит прекрасная ночь.
Даже солнце приходит с рассветом,
А уходит не в силах помочь.

Я не знаю, что нужно ответить.
Я не знаю, что нужно сказать.
Почему же так жалобно светит
И так гордо в небе сиять…

Одинока? А может напротив?
Ведь утром появится свет.
Солнце сменит, оно ведь непротив
Соглашаться на данный обед,

Что оно будет с ней до заката,
А она рядом с ним хоть всю ночь.
Так я знаю, ведь было когда-то,
Так и будет каждую ночь…

Одиноко луне? Я не знаю!
Только верю, что любит ее
Солнце, но не встречая.
Вместе с ней, и лишь для нее

В небе светом своим просияет
И уступит небесный свой трон,
А луна всю ночь освещает
Ведь таков у природы закон.

Я выбрала один, по сердцу путь:
Самой дойти до глубины, до света,
Все разгадать и в очи заглянуть
Грядущему далекому рассвету.

Как хорошо, что все же я живу,
Дышу и мыслю, ошибаюсь, плачу,
Топчу вот эту зеленую траву,
Ищу и что-то в этом мире значу…

Вкусный запах борща и котлеты,
Нежность маминых рук, мы любовью согреты.
Годы не властны над памятью о заботе и ласки,
И как сегодня воскресают, прочитанные мамой сказки.

Моя родная, добрая, самая красивая,
Твою материнскую любовь ко мне, забыть не в силах я.
Бессонница, бессовестно мучает порою,
Все мысли о тебе, мамочка, который год, не скрою.

Как в детстве я с тобой, мысленно, неразлучима,
Не забываю, как на руках меня, уже большую, носила.
Как книжку о пожарнике читала,
Как на траве сидели, когда я уставала.

Воспоминания мысли бударажат,
-Зачем же ворошить былое? Кто-то скажет.
Зачем? Сама не знаю,
Но ночь прошла, и я с улыбкой засыпаю…

Ровными сточками, ломаными рифмами,
Разговорами неутомимыми утоми.
Как всегда между какими-то убийствами.
Теперь дожди холодные, смотри не утони…
А то у меня совсем руки опустятся, обезумеют.
Я же помню твои: Аня, Анечка, Анюта!
Каждый день, как лодку ногой от борта, отталкиваю,
Меня выталкивает наружу, моя пустая каюта.
Я из последнего разговора помню только «соскучился…»,
Глаза одичавшие и беседы про обманщиков разных.
Ведь так мало суток пробежало, а ты уже намучился.
Верю тебе, чтобы не говорили, хватит, пожалуйста, обещаний праздных.
А я все также пишу через строчку правда, через две рифма.
Каждое утро бежать куда-то, собираться, готовиться.
Не знаю, правда ли, что для тебя я Нимфа?
Как бы мне в тебе не разочароваться, расстроиться.
Если честно, мне уже надоело взгляды подбирать по ситуации,
Не пойму никак в глаза смотришь с жалостью или с жадностью?
Как всегда, не договаривая, поставим точку, это как у Высоцкого про цыганские вариации.
Может быть, я думаю, что я умная? Может быть, мне кажется, что я взрослая?
Мама говорит, что я еще юная, недозрелая, И в папу родного, худая и рослая.
Скорее всего я в тебе его разглядела и теперь надоедливо преследую.
Детский страх потерять, что так ново и дорого…
Я приду, как всегда пораньше, впопыхах пообедаю,
И в одежде в постель, без единого шороха.

Давайте останемся друг у друга.
Ведь вы спасаете меня немножко…
Не знаю всерьез или понарошку,
Но вы мне милее любого друга.

Останьтесь еще на чуть-чуть…
Я знаю, вы этого также желаете,
И пускай моих дум никогда не узнаете,
Не дает погибать нам вечерняя муть.

Ну, куда же вы, родненький впопыхах собираетесь?
Не играйте с огнем, я заплакать могу!
Через минутку, две, три без оглядки отправитесь.
Я уже не влюбляюсь, не верю, не лгу.

Не скрывайте, я вам такой же спасательный круг.
Вы меня отговорками никогда не обманите.
Замолчите, обнимите, поцелуете вдруг…
Боже, как же вы смело с огнищем играете!

Вот возьму и привыкну, сожму вашу руку
И вокруг черным крепким плющом обовью.
Каждый день по пятам, причиняя муку,
Но вовек не признаюсь, что сильно люблю.

Давайте останемся друг у друга?
Ночами и днями, годами, всегда.
Ведь вы мне любимей любого друга,
Роднее чем снег, листопад и вода!

нет тепла… не хочет уходить зима.
дорожки снегом замела.
и не узнать с утра двора.

а мы поверили весне…
буквально все… ну, точно все!
она в апреле поманила,
а в мае, просто, отступила.

и вот лежит, белея, снег
по берегам таёжных рек,
на тратуарах, на мостах,
на крышах, грядках, проводах.

а мы кричим весне:«прийди!
и снег последний растопи,
чтобы подснежник голубой
качнул нам нежно головой.»

С ранних лет он вышел на дорогу
Из краев, где тишь и благодать.
И начал Россию понемногу
Самобытной музой удивлять.

Воспевал березовые чащи,
На полях нескошенную рожь,
Журавлей, над озером кричащих,
С радостью испытывая дрожь.

Яркими, как радуга, стихами
Выражал как радость, так и грусть.
Свежими, душевными словами
О земле «с названьем кратким Русь».

Нет, не поздно и совсем не рано,
Знали россияне много лет –
Не похож Сергей на Дон Жуана.
Он страны прославленный поэт.

И, когда Россия новым светом
Озарила жизнь его судьбы,
Оставался признанным поэтом
По-крестьянски срубленной избы.

С нашей памятью война
С прошлых лет не расстается.
И, порой лишая сна,
Грозным эхом отзовется.

И, как будто, наяву
Вновь предстанут, как живые,
Лица тех, кто был в строю,
И дороги фронтовые.

Трудным был к победе путь.
За ценой не постояли.
Павших к жизни не вернуть,
Лишь бы их не забывали.

И пока лежат в земле,
Без фамилий и без даты,
Не найдут покой в душе
Неизвестные солдаты.

Ратный подвиг навсегда
Будет в памяти народа.
Сохранят его века.
И бессмертная свобода.

Выловил я из фаянса ее и в стиралку закинул.
Шесть мерных ложек — в кювет свежести Альп… лучше — семь.
Клавишу темпа вдавил,- довольно шестьсот оборотов.
Строго по стрелке часов – стирки сценарий готов.

Кран для воды открыл, воткнул я штекер в розетку.
Круглой дверкой вновь – щелк, клавишу – «включ». Понеслось.
Вспыхнул красный зрачок. Загудела, проснувшись, стиралка,
Хоботом стала трясти, воду вбирая в себя.

Ждал я стирки конца, в «Апокалипсис» взгляд погружая.
Там все тот же расклад: голос кошмары вскрывал.
Всадник на бледном коне,- задрожала стиралка – в отжиме.
Вскрыли шестую печать,- смолкла стиралка тогда.

Выдернув шнур из розетки, открыл я круглую дверку.
Руку скорей – в барабан. Вынул и горько вздохнул,-
Свежесть альпийская – мимо, — все осталось, как было.
Бросил обратно в фаянс,- шумный поток смыл ее.