черепичная крыша, а под нею окно…
я девчонку обидел — это было давно.
из окна мне кричала, что любовь умерла…
головою качала её мать у крыльца.

а я думал, что просто можно счастье найти-
много будет девчонок у меня на пути.
что забуду, как горько ты рыдала тогда,
когда я торопливо уходил со двора.

много лет пробежало, а мне всё не везёт.
видно правду сказала мать тогда у ворот:
«что посеешь сегодня — тому завтра и быть.»
а могла, ведь, девчонка меня просто простить.

но не думал тогда я, что одна мне дана-
никакая другая мне теперь не нужна.

черепичная крыша, а под нею окно…
как нелепо всё вышло, будто в старом кино.

Ты мечтАла?
Да!? И я мечтАл.
Ты ЛЮБИЛА?
А я НЕ ЗНАЛ!
Что такое произошло?
Солнце село и не взошло?
Или ты, что была мне МИЛА
Все забыла? И «ла-ла-ла»?

Ты мечтала?
И я мечтал.
Ты любила?
И я… Достал?
Что такого произошло?
Солнцем кто для тебя взошел?
Ревность… Ревности нет…
МИЛА!!!
И без всяких там «ла-ла-ла»...

Я ебу тебя в задок Не хочу я в передок Потому что во пизде Висит трипер на гвозде.

Любимый мой, мой дорогой
Я не могу без твоих поцелуев!
Ведь ты еще со мной?
Мне так нужна любовь твоя!
Сгорю я как свеча,
Если узнаю что я больше не твоя!
Скажи молю, что все не так!
Что я по прежнему твоя!
И я спокойно как дитя усну…

я забыл, как тебя зовут,
я запутал свои следы.
думал я, что муки пройдут,
чтоб уйти от всего. а ты:

ты приходишь с тревогой в сны,
тянешь руки, зовёшь с собой.
а глаза, как осень, грустны.
и не можешь ты стать другой.

я смеялся, я пел, я играл,
приносил по утрам цветы.
под окошком с гитарой стоял.
ждал любви от тебя. а ты:

ты приходишь…

опустела моя душа.
и ушли из сердца мечты.
жизнь с тобой оказалась скушна.
я решил убежать. а ты:

ты приходишь…

Недостаточно
уже написанных стихов и выученных молитв,
когда одеяло одно на двоих,
и я не под ним.
Тогда просыпаюсь и долго смотрю вверх,
как обнаженный среди нормальных людей
прячет дефект,
как самый маленький человек.
Как Гулливер,
на которого в тесных полях
идет мелкий, щиплящий снег,
пока грезит толпа тем,
как сердце моё ест — по улицам передают куски,
и хватает его на всех.
Пока толпа наступает,
как море из белых вшей — в глаза льется,
забивается под манжеты
остывшей пижамы.
Ворочаюсь на дне,
как илистый камень.
Как Гулливер в стране Гигантов — мясом в тарелке щей.
И потолок — чистое небо,
с известкой налипшего снега,
на котором еще не написано,
что будет следующим вечером:
возьмешься ли ты меня греть,
съешь ли меня.
Медленно движется время.
Смотрю, как ты дышишь во сне,
как морщишься от того,
что не можешь ровно меня нарезать
на всех.
Как толпа в тебе
собирается. и тело моё берет в плен — простынею из белых вшей:
забивается в уши,
цепью живою на шею,
как от крестиков мелкие цепи
носят верующие.
Как я узнаю в тебе
конец своего путешествия
в далёкие земли,
и ты прижимаешься ко мне
с силой послеожоговой кожи,
вяжешь руками голыми,
и в одеяла кутаешь.
Так сны снятся долго,
Так земля впитывает мёртвых,
переваривая в белое поле.
Так видит меня,
так боится меня,
так любит меня
Бог твой,
привыкший лишь о тебе заботиться.

Старинный городок, где в горсаду,
На танцплощадке музыка играет.
Там, среди пар, танцующих в кругу,
Ловлю я миг, который увлекает.

От жарких чувств кружится голова,
Под взглядами красавицы прелестной.
И ей шепчу безумные слова
В гармонии с мелодией чудесной.

Ты мне надеждой сердце оживи.
Зажги огонь в моей груди мятежной
Божественною музыкой любви,
Как поцелуй томительный и нежный.

Идут года. Но встречу не забыть.
Ведь молодость не хочет быть в забвенье.
Порою я пытаюсь воскресить
Из прошлого волшебное мгновенье.

Ах, это танго юности моей.
Мелодия былых воспоминаний.
Ушедших навсегда счастливых дней,
Восторженных и чувственных свиданий.

И это танго по ночам звучит
В моей душе торжественным аккордом,
Чьи звуки она бережно хранит,
Как память о далеком сердце гордом.

Бес. В нее вселился Бес.
Одиноко. Непривычна.
Маской плоть, в чужом обличье.
Ангелом была с небес.
Бес. В нее вселился Бес.
Оскорбляет неприлично,
Больно жалит и «клубнично»
С поводом, а чаще без.
Бес. В нее вселился Бес…
Мысли пошлые, нагИе:
«Вот и все. Мы с ней ЧУЖИЕ.
Я — чужой. Душа — порез.»
Больно с ней и больно без…

Хочешь бить посуду,
НА, БЕЙ.
Хочешь кровь мою?
ДА ВЕДРОМ ПЕЙ.
Но не трогай мою Душу,
Разом все вокруг разрушу,
Она бьется клювом в дно.
Разбиваясь о стекло,
У ее крыла — НАДРЫВ.
Ярким пламенем порыв
Поднимает Вал Девятый.
Не позволю Дух Крылатый
Бить, да о земь вдрызг и слякоть…
Тело — НА.
Оно лишь мякоть…
Да не надо так. Остынь.
Жизнь не щелочь да полынь.
За ЛЮБОВЬ и КРАСОТУ
Пью сто грамм… А за версту
Вьется запах перегара.
Вниз стремится Ниагара
Вплоть до чистого листа…
Кризис лет. А их — полСта…

В свинцовом зимнем небе Снежинка закружилась.
Из тучи тёмно- серой на свет она явилась.

В красивом белом платье, чиста, неповторима,
Была она прекрасна, да только нелюбима.

Играя с буйным Ветром над замком пролетала
И молодого Принца она там увидала.

Она любви искала, она к теплу стремилась,
Холодными ночами в окошко к Принцу билась.

Пока ещё не знала, как то тепло опасно.
Страдала и мечтала, но всё, увы, напрасно.

Принц вышел на прогулку- она над ним кружилась.
Устав, на рукавичку она к нему ложилась.

Ждала, от счастья тая, что он её заметит.
И на любовь любовью он ей тогда ответит.

Взглянул Принц равнодушно, подумал: «Да, красива...»
Снежинку с рукавички стряхнул неторопливо.

И подхватил Снежинку холодный Зимний Ветер.
Он ей шептал тихонько, что нет любви на свете.

Заплакала Снежинка, растаяла от горя,
И капелькой хрустальной упала в сине море.