хорошо побродить в тиши
по тропинкам осеннего сада.
между яблонь и слив пройти,
вспомнить то, что было когда-то.

вспомнить чей-то в ночи силуэт,
тёплых губ дорогое дыхание,
на воде от луны бледный свет
и твоё, как рассвет, признание.

как деревья стояли в цвету,
издавая чудесный запах…
я сегодня вспомнить могу,
что меж нами было когда-то.

не жалею уже о том,
что от нас ушло безвозвратно-
было это чудесным сном
и уже не прийдёт обратно.

я немного ещё постою
на краю осеннего сада…
я тебя до сих пор люблю,
только думать об этом не надо.

Кто я, кто ты?
Мечты, мечты…
С тобою мне не быть.
Тебе бы по небу парить,
А мне сидеть бы у воды
И только на небо глядеть
Туда, где ты,
И не жалеть…

в приамурье осень…
льёт холодный дождь.
ветерок уносит
жёлтых листьев горсть.

голые деревья,
чёрные кусты…
нет уже доверья
и слова пусты.

а ведь было лето
полное любви…
иль приснилось это?
или не был ты?

или смыла осень
с наших глаз туман?
или она просит
нас признать обман?

пальцы, как чужие.
нет в словах тепла.
истины простые:
всё. любовь ушла.

Не тлен страшит тела и души,
А страх забвения, быть ненужным.
Неверие в себя, подобно ране,
Способен тлен души убить и разум.

Как странно видеть эти души.
Кто испугался смерти и сошол сума?
Кто веру потерял в родных и близких?
Финал один, душа ушла куда?

Вопрос о смерти вечен.
Как сохранить не сломленную душу,
Не зачерстветь, не потерять себя?
И не страшиться быть ненужным?
Как обрести покой души без сна?

Мягкие руки скользят по стеклу,
Голос звучит, оседая на стенах.
Я все равно тебя очень люблю,
Как бы ты ни был жесток в отношеньях.
Грустно мне было расстаться с тобою. Ты для меня был и мир, и Земля. Ты стал для меня путеводной звездою.
Жалко, что ты не заметил меня…

Надеялась я пройти вместе наш путь.
Мы на развилке остановились.
Хотел ты направо пойти,
Ну а я, налево стремилась к вершинам.

Ты не подумал меня вернуть,
Или позвать обратно.
И это было хуже тех слов,
Которые ты мне сказал безвозвратно.

Мягкие руки скользят по стеклу,
Голос звучит, оседая на стенах.
Знаешь, я тоже сегодня уйду,
Ножом написав твое имя на венах

Я тебя никому не отдам –
Замерзающий плакал котенок,
Умудренный не по годам,
Рыл он снег серебристый под кленом.
Навсегда я останусь с тобой,
Я спасу нас обоих от стужи,
Потому что под этой луной
Мне никто больше в мире не нужен,
Я сейчас закопаю нас в снег,
Там тепло, отогреются лапки,
Мимо быстро прошел человек
В зимней куртке и пуховой шапке.
А потом все опять расцветет,
Будет солнце сиять над землей,
И никто никогда не поймет,
Что пришлось пережить нам с тобой.
Ты держись, не смотри, что я мал,
Что в кровь изодрались ноги,
Я не выдохся, просто устал,
Ничего, нам помогут боги,
Нет, серьезно, я слышал о них,
Есть такие кошачьи боги.
Даже ветер в долине стих,
Слушал сказ малыша у дороги.
А котенок копал и копал,
Вспоминая о солнечном лете,
Он, безумец, ещё не знал,
что остался один на свете
Еще теплое тело лежало,
А из глаз, по мохнатой щеке,
Золотая слезинка бежала.
Эй, малыш, перестань копать,
Все-равно ей уже не поможешь,
Будет лучше тебе поспать,
О нее погреться ты сможешь,
Но безумец не слышит, сопит,
Он не сдастся теперь холодам
И упрямо во мглу твердит:
«Я тебя никому не отдам!!!»
Время — за полночь, люди спят,
Находясь в поддельном раю,
У котенка глаза блестят,
Он закончил работу свою,
Тихо, тихо ступая на снег,
Подошел туда, где трупик лежал
И почти как человек,
Он на ушко ей прошептал-
Мама, мамочка, я с тобой,
Я тебя никому не отдам,
Я у клена, под снежной горой,
Нам построил постельку, мам,
Он туда перенес ее,
А потом закопался сам,
Колыбельную пел мороз,
Но ее не услышить вам,
Колыбельная эта для тех,
Кто любовью всю жизнь живет,
Забывая о бедах своих,
Только верность в крови несет,
Он, безумец, в холодном снегу,
Он за ближнего душу отдал,
До последнего мига, в бреду,
Он за шею ее обнимал…

Нет, я давно уже не люблю,
Это горько и мерзко, однако,
Я не мучаю душу свою,
Не пред кем ни рву я рубаху.

Я забыл, что такое слова,
Я забыл, что такое разлука,
И когда я кого целовал,
Были губы ли это иль руки.

И всё чаще в кровати один я,
Хоть и кто-нибудь рядом со мной,
Нет, нету рядом любимой,
Я меняю баб с простынёй.

Я устал от сердец огрубевших,
Позабывших давно свою суть,
И видать среди голов замутневших,
Мне суждено утонуть.

Изувечен, разворочен,
Но тебя я — очень, очень.

С пальцев кончиков до мочек,
С головы до пят я — очень.

Сам себе — великий зодчий,
Поменял страну и подчерк,

Душу залепил я скотчем,
Только рвется, — очень, очень.

Думаю я днем и ночью:
Почему тебя я — очень?

Не сложить мечты из строчек,
Расставанья не отсрочить, — Все бессмысленно. А впрочем
Смысл в том, чтоб — очень, очень.

Был удар предельно точен.
Дальше — знаешь: очень, очень.

Недостаточно
уже написанных стихов и выученных молитв,
когда одеяло одно на двоих,
и я не под ним.
Тогда просыпаюсь и долго смотрю вверх,
как обнаженный среди нормальных людей
прячет дефект,
как самый маленький человек.
Как Гулливер,
на которого в тесных полях
идет мелкий, щиплящий снег,
пока грезит толпа тем,
как сердце моё ест — по улицам передают куски,
и хватает его на всех.
Пока толпа наступает,
как море из белых вшей — в глаза льется,
забивается под манжеты
остывшей пижамы.
Ворочаюсь на дне,
как илистый камень.
Как Гулливер в стране Гигантов — мясом в тарелке щей.
И потолок — чистое небо,
с известкой налипшего снега,
на котором еще не написано,
что будет следующим вечером:
возьмешься ли ты меня греть,
съешь ли меня.
Медленно движется время.
Смотрю, как ты дышишь во сне,
как морщишься от того,
что не можешь ровно меня нарезать
на всех.
Как толпа в тебе
собирается. и тело моё берет в плен — простынею из белых вшей:
забивается в уши,
цепью живою на шею,
как от крестиков мелкие цепи
носят верующие.
Как я узнаю в тебе
конец своего путешествия
в далёкие земли,
и ты прижимаешься ко мне
с силой послеожоговой кожи,
вяжешь руками голыми,
и в одеяла кутаешь.
Так сны снятся долго,
Так земля впитывает мёртвых,
переваривая в белое поле.
Так видит меня,
так боится меня,
так любит меня
Бог твой,
привыкший лишь о тебе заботиться.

Твоя любовь — огнем бенгальским
Так ярко поискрила… И сгорела.
Она взорвалась шампанским,
Но Душу, Душу — не согрела.

Снежинками те искры падают
И тают на моих ладонях.
Воспоминанья грустью жалуют.
А ты уж мчишься вдаль на конях.

Мгновенье в прошлое ушло.
И радости нет в настоящем.
В воображении твоем — я зло.
Иль фактором являюсь злящим.

Моя любовь — внутри сгорает.
Все думал половинку я нашел.
Твои желанья — убивают…
Мечтаешь, чтоб другой к тебе зашел.

Согрел твою измученную Душу.
Цветы дарил и потакал во всем.
А я… Своим присутсвием все рушу.
Мечтаешь ты о РЫЦАРЕ своем.

Боишься время что уходит.
Как ЖЕНЩИНУ тебя я понимаю.
Мое общенье боле не заводит,
Не радует… Тебя я обнимаю…