Блажен мир Божий,
Светел, ясен
Весь необычен и прекрасен
Хвала тебе на век любой,
Что мир увидеть дал такой.
Увидеть землю, небеса,
Траву, и как на ней роса
Под утро часто выпадает
А днем обычно пропадает
Вдруг белый мир зеленым станет
Как все замерзнет, потом оттает
И теплый луч
Всю землю греет
Весь мир от солнца зеленеет
Все изменяется вокруг.
Не обратим тот жизни круг
Хвала тебе, О Боже мой,
Что видеть мир даешь такой

Смотри сквозь призму из прозрачной стали.
Или сквозь пальцы, не виня за гордость.
Те, что вокруг, всей правды не сказали.
Осталось только десять строчек в «Ворде».

И вот опять — депрессия и стрессы,
Ни к чёрту нервы, иней на ресницах.
Клочки листов — обрывки старой пьесы.
И дом, который каждой ночью снится.

И чередой безликих кабинетов
Мир будет полон. Ведь за ролью гонка.
Как новый конкурс чтения сонетов.
Ты только помни: рвётся там, где тонко.

А, может, нас с тобой не существует?
И нас придумали всего лишь к постановке?
Тогда мы роль не выберем любую.
Марионетки мы. На нитках и иголках.

Была уже премьера. Отыграли.
Аплодисменты. Занавес. Букеты.
И вечер — осень. Снова в тёмной шали.
Боюсь исчезнуть. И не жду рассвета.

А, может, тот спектакль спектаклем не был?
И, может, мы с тобой взаправду были?
Ты часто говоришь: «Узнай у неба».
А я тебе скажу: «Спроси у пыли...»

стоит рябина у дороги
тонка, хрупка и молода,
и просит помощи-подмоги
у тех, кто посильней, она.

вот дуб — развесистый, кряжистый
к ней, вроде, ветки протянул.
но старый он, хоть и ветвистый,
не дотянулся и уснул.

вот тополь — стройный и красивый.
но он стремится к небесам.
он не заметил рук рябины-
весь день расписан по часам.

вот ясень ветренный и нежный
её коснулся невзначай.
но подарить не смог надежды-
его своим не называй.

а ветки тонкие рябины
хватал и путал ветерок.
вот у него хватило силы
и он сломать рябину смог!

Разрывай мою боль на струны,
В менуэте плачущей скрипки.
Погадай на меня по рунам,
И прости мне мои ошибки.
На обрыве дождливого неба,
Полюбуйся моими глазами.
Эта сказка похожа на небыль,
Сочиненная небесами.
Разрывай мою боль на части,
Помоги в облаках согреться.
Я всегда в твоей буду власти,
Незаметно проникнув в сердце.
Навсегда поселившись в мыслях,
Поцелуи твои запомнив.
И в созвездиях грез повиснув,
Я усну на твоих ладонях.

Ребенком я думала: Счастье — как снег
Нельзя удержать на ресницах,
Что Счастье не в силах постичь человек,
Его не поймаешь, как птицу.

Считала, что Счастье придет и уйдет,
К кому и во сколько — не спросит…
Кого-то, как верная девушка, ждет,
Кого-то — подразнит и бросит.

Твердила — меня не заметит оно,
Мирилась, мечтала, боялась…
Вдруг стук. Я, волнуясь, открыла окно
И Счастье внутри оказалось.

Нам было легко! Я летала, дивясь!
Мы с ним говорили весь вечер!
Я плакала, всхлипов своих не стыдясь,
Оно — обнимало за плечи.

Прошло много времени. С Счастьем сейчас
Живем под одною мы крышей.
Оно где-то рядом и я каждый час
Его ощущаю и слышу.

Оно укрывает меня перед сном
Рукою любимого ночью,
Оно согревает нередко наш дом
Заливистым смехом сыночка,

Я еду в метро — счастье рядом сидит,
Мы вместе о главном мечтаем,
Оно меня утренней песней бодрит,
Я с ним говорю, засыпая.

Что я шизофреник, несущая бред,
Подумает, может быть, кто…
Я просто теперь знаю важный секрет,
Я знаю, что счастье — работа.

Что нужно решиться, начав все с нуля,
В глаза улыбнуться ненастью,
Что нужно осмелиться взять на себя
Ответственность за свое счастье!

Порой быть счастливою так нелегко,
Порою — совсем невозможно…
Когда равнодушная боль глубоко
Впивается кошкой тревожной.

Порою так трудно! Так трудно забыть,
Себе в чем-то трудно признаться…
Но Счастью однажды счастливою быть
Я пообещала стараться!

Я буду бороться с собой и мечтать!
Учиться любить! Запинаться…
Теперь я готова счастливою стать!
Точнее — готова стараться!

Ты под дождём осенним мокла,
Без зонтика, совсем одна,
Светилась жизнь чужая в окнах,
Но ты была ей не видна.

В твоих глазах зияла пропасть
С таким отчаяньем на дне,
Что я совсем забыл про робость,
А ты открыла душу мне.

Нас этот вечер спас обоих
От одиночества и лжи,
Закрыв от прошлого собою,
В мою ладонь твою вложив.

снег накрыл ковром дороги,
лес, поляны, ручейки…
прочь ушли мои тревоги-
нынче время тишины.

отступили все заботы,
и на сердце — благодать.
с летом кончились работы-
можно смело отдыхать.

вот, подкину дров в печурку
и устроюсь на диван.
возьму книгу, кошку Мурку…
мне покой блаженный дан.

за окном летят снежинки,
солнце скрылось в пелене…
эти зимние картинки
по душе, уж больно, мне.

не стучитесь в мои двери,
не зовите никуда-
я в любовь уже не верю,
и жалею лишь себя.

Лоно луны увлажнилось туманом.
Пирамидален стояк тополей;
Каждый из них шелестит Донжуаном.
Тени с дорогою – в позе «валет».

Окна подглядывают, как упорно
Фары щекочут лобок темноты.
Ветер с травою-ломакою спорит;
Зацеловал грубо груди-кусты.

Все закружилось, желая забыться.
Город для оргии перерожден.
Вспыхнули в небе ночные зарницы,
В сладкой истоме пролившись дождем.

«… которые, сверкая в душном полумраке, остановились на ней, и она замерла. Глаза смертельно раненого зверя прожгли ее насквозь. И она вспыхнула, зарделась, опаленная диким, пасмурным взглядом, и вся мелко-мелко задрожала, охваченная ночной лихорадкой внезапного свидания с ним. « Я не могу жить без Вас!» — тихо, убийственно просто, с безграничным отчаяньем человека, стоящего на скрипучем эшафоте, сказал он и вдруг с порывистой нежностью обнял ее. И она стала быстро, неотвратимо таять, уходить в загадочное, призрачное, сумеречное измерение сновидений, где все запретное и сложное необъяснимым образом становится разрешенным и понятным. «Прошу Вас… Уходите,- растерянно прошептала она, безуспешно пытаясь справиться с лихорадочным ознобом. – Мы не должны… Я не должна. Ах...» — и хотела оттолкнуть его, но вместо этого еще сильнее прижалась к нему, подчиняясь неведомой силе, увлекавшей ее в черную воронку сладкого безумия. «Я люблю Вас» — прохрипел он, продолжая растворять ее в раскаленной лаве своего взгляда. « Я вас ненавижу»,- чуть не плача, прошептала она, трепеща все телом и понимая, что больше не может сопротивляться этому огненному взгляду, этому жаркому голосу. И вот его губы, коснулись ее губ, которые...»
— Девушка, покажите, пожалуйста, вагину. Ага, понятно… Хм… А чтобы силикон был помягче? Нет? Но завезут? Ладно… Тогда мне гель-смазку, пачку особо тонких презервативов. Да, и еще диск «Французские каникулы». Благодарю…
«… которые безвольно ответили на его сокрушительный поцелуй. Из груди ее вырвался тихий, протяжный стон. Птицей в клетке затрепетало ее сердце, пытаясь выскочить наружу. Его голодные губы осыпались жгучими поцелуями на ее белую шею, упругую грудь, вздрагивающие плечи. Она таяла от хриплого шепота, наполненного бессмысленными словами, проникавшими в самые потаенные уголки ее души. Вдруг стены и потолок заколыхались и поплыли перед ее глазами. Такое с ней было впервые. И она поняла, что это тот самый мужчина. Ее мужчина. Его нежные руки, которые...»

Давай договоримся навсегда:
Мы будем понимать с тобой друг друга.
Мы все с тобой проедем города.
И вот, увидев бесконечность круга,
Давай договоримся навсегда,
Что будем узнавать мы по шагам
-Поёт иль стонет близкая душа.
Давай договоримся навсегда,
Что Новый Год, позёмкою кроша,
Святую радость приносить нам будет.
Давай договоримся навсегда,
Что наши чувства ветер не остудит
И солнце не сожжёт.
Пусть вечно будет
— Давай договоримся навсегда!