Августовская страда

В солнечных лучах купалось лето,
За вторую треть перевалив.
Августовской печью обогреты,
Колыхались волны тучных нив.

Колосились и стихи поэтов,
Ожидая время жатв и страд.
Был готов к уборочной Рунета
Критиков косильный агрегат.

Ведь жара поэтам не помеха!
Что им зной, когда вулкан в груди
Плавит мысль в предчувствии успеха,
В предвкушеньи славы впереди?

Зрели строки, рифмой тяжелея,
Тяготея к лавровым венкам.
Пятистопным ямбом и хореем
Осыпаясь с сайтов тут и там.

Кое где стихи уже мололи
Конкурсов крутые жернова.
На обширном виртуальном поле
Прорастали новые слова…

Возможно...

Навеяно верованиями в переселение душ

Возможно на земле пройдут века,
Наступит миг – я вновь глаза открою.
Увижу ль снова небо голубое,
Луч солнца, золотящий облака?

Кем в этой новой жизни окажусь?
Предстану ль с человеческой душою?
Какие чувства овладеют мною?
Какому богу страстно помолюсь?

Одно лишь знаю: копией не стать!
Всем старым снам уже не повториться.
А годы мчатся быстрой колесницей
И ход времён не поворотишь вспять…

Сейчас, пока… ещё могу мечтать…

Медведь-шутник Сказка в стихах

Как-то раз один мужик
В лес подался, напрямик.
Дров решил он запасти,
От зимы себя спасти.
Одолел мужик вопрос,
Нарубил дровишек воз,
Можно было отдохнуть
И до дому ладить путь.
Сел с трудом он на пенёк,
Вынул терпкий табачок,
Самокруточку скрутил,
Дым колечками пустил.
Той минуты не прошло,
Гостя ветром поднесло.
Мужичок глаза поднял,
Чуть с пенёчка не упал;
Перед ним медведь стоит,
Весь презрением кипит.
Вдруг в атаку зверь попёр,
Огласил он, словом бор:
— Хватит уж тебе сидеть,
Как девице благоветь,
Коль глотаешь этот дым,
Раб, видать, ты перед ним?!
Ну-к, давай со мной борись,
Физкультурою займись,
Иль слабо тебе, мужик,
Показать свой истый лик?!
Да мужик был не из тех,
Чтоб поднять себя на смех,
Дерзкой мысль его была,
В мысли той не нёс он зла:
«Ох, здоровый ты медведь,
Но с тобой мне не потеть!
Что ж, посмотрим, кто кого,
Проучу-ка я его»!
Тут с пенёчка он встаёт
И ему ответ даёт:
— Хоть ты, Миша, и большой,
Предо мной стоишь горой,
Но сомнение во мне;
Где та силушка в тебе?
А язык, он без костей,
Молоти им, не робей!
Косолапый удивлён,
Вмиг вопрос поставил он:
— Как же мне её казать,
Подсоби, тебя понять?
Приподнял мужик топор,
Зоркий взгляд в пенёк упёр
И вогнал свой инструмент,
В тот пенёк в один момент.
Сверху пень он расколол,
Клином щель на нём развёл,
Вновь на Мишу бросил взгляд,
Пояснить ему был рад:
— Дело, коль со мной иметь,
Нужно очень попотеть!
Лапы, Миша, в щель засунь,
Раздери пенёк и сплюнь!
В твоей силе убедюсь,
Я с тобою поборюсь!
Мишке мысль была чужда,
Мысль в разлуке с ним всегда.
Лапы в щель он запустил,
На разрыв пенёк схватил.
Мужичок и был таков,
Дело делать стал без слов.
Клин он вышиб обушком,
Не жалел ничуть, притом.
Пень захлопнул тут же щель,
Зарычал мохнатый зверь;
Крепко держит лапы пень,
В чёрный цвет окрашен день!
Понял Мишка, что к чему,
Стыдно стало вдруг ему,
Начал он плаксиво ныть,
Мужика взахлёб просить:
— Помоги же мне, мужик,
Аль ты добрым быть отвык?!
Нет уж, право, моих сил,
Чтоб я боль сию сносил!
Мужичок не бил в набат,
Уколоть медведя рад:
— Что ж бороться мне с тобой,
Коль ты хиленький такой?!
Сил в тебе-то, вовсе нет,
Мало ешь, видать, в обед?
Как взмолился тут медведь:
— Пошутил, мужик, я ведь!
Ты ж воспринял всё всерьёз,
Выдал мне по полной спрос!
Будь же добр, милок, спаси,
Разговором не грузи!
Пожалел его мужик,
Милосердием проник.
Он топорик в руку взял,
Острый клин с земли поднял,
Клин наставил на пенёк,
В щель вогнал его в разок
И с медведя боль, как ком,
Наземь пала, кувырком!
В лес он бросился бежать,
Мужика вовсю ругать.
Вслед ему мужик смотрел,
Посмеяться всласть успел;
Поделом-то, шутнику,
В пользу лишь урок ему!
Сел опять он на пенёк,
Вынул терпкий табачок,
Самокруточку скрутил,
Дым колечками пустил;
Отдых вышел в самый раз,
Есть во времени запас.
А медведь, с тех самых пор,
Шутки запер на запор,
Ходит он тропой своей,
Стороною от людей,
Осторожно косит взгляд,
Словом сорит, без преград:
— Это ж, надоть, так попасть,
Мордой, с ходу, прямо в грязь!
Начеку мне нужно быть,
К людям тем, не подходить!
Так шутник наш и живёт,
Сладкий мёд в лесу жуёт.
В зиму, правда, крепко спит,
Странно только, что ворчит.

Конец

Автор: Виктор Шамонин (Версенев)
Читает: Александр Синица
Your text to link...

КНИЖКУ МУЛЬТИ-МУЗЫКАЛЬНУЮ «МЕДВЕДЬ-ШУТНИК», скачать,
Your text to link...

Художник: Мирослава Костина


Афоризмы

Афоризмы

Иногда и тупик можно рассматривать, как особый путь развития.

Оптимист видит свет в конце туннеля, пессимист считает тот свет его источником.

Сила слабого пола – в слабости к нему сильного.

Мелочность — разменянное великодушие.

Если бы бог не поставил вопрос о женщине ребром, Адам так и остался бы в гордом одиночестве.

Власти любят вести диалог с оппозицией в тишине… Матросской.

Мозги начинают «утекать» оттуда, где перестают «капать» деньги.

Чем строже диета, тем уступчивее фигура.

Квадрат Маловича – антиреклама кариеса.

У луны регулярно происходят сдвиги по фазам, но никто при этом не считает её ненормальной.

Раздвоение личности — это попытка человека спастись от одиночества.

Яков Есепкин ПОТИР

Яков Есепкин

ПОТИР

Нашу веру на перстне зола
Выжгла в цвете меж гнилью и златом,
Лжи вовек повелев зеркала
Возвышать европейским закатом.

Кипарисовый ветхий ларец
Августовское брашно лелеет,
У демонов алмазный венец,
Челядь их ни о чем не жалеет.

А о чем и о ком на земле
Сожалеть под чарующей сенью,
И персты, и алмазы в золе,
Мрак цимнийский ли — путь ко спасенью.

Все равно и не станут жалеть
Онемевших пиитов, алмазы
Для того воздают, чтоб алеть
С ними вместе могли верхолазы.

Глянь, Летиция, нощь всепуста,
Никого, ничего, аще благо
Выйдем к раям гулять, их врата
Нам откроет Иурий Живаго.

Нет во червной персти золотых
Десных смертников, нет псалмопевцев,
Что искать с огонями святых,
Пусть орешки глядят у деревцев.

Злобно демонов хоры поют,
Наши ангели к нам опоздали,
Соалмазные эти куют
Всем венечия, аще предали.

Ангелки, ангелки, вы сего
Не могли и узнать отреченья,
Тратно днесь под Звездой волховство,
Рдятся лихо архангелы мщенья.

В Амстердаме иль Вене горят
Их лихие венечья-головки,
С нами суе быки говорят,
Суе ищут царей худокровки.

Нищих Господе всё обелит,
Маком полны сиянные мехи,
В рае светлом сех ждать повелит,
Над купами расцвечивать стрехи.

Только раз нам и было дано
Речь псаломы о святой любови.
Дальше смерти ея полотно
Пролегло, не смотри в эти нови.

Жизнь избыта, а кровь не стереть,
Слез потир поднесут лишь Иуде,
Мы ж пребудем: гореть и гореть
Краской славы на битом сосуде.

В теплоте твоих рук

Загорелись огни в небосводе,
Заискрилась вдруг вспыхнув луна,
Мы душою влюблённой в полёте
Среди сотен светил — ты и я.

Безразлична глубокая полночь,
Всё в округе опутано сном,
Наше сердце во власти любови,
Мы ей дышим и ею живём.

Я плыву в твоих бархатных пальцах,
В каждом слове — любовный мотив,
Камнем в омут иду под глазами,
Обуял сердцем страстный порыв.

Не сдержался, прости, дорогая,
И к устам первозданным припал,
Боже, как же я счастлив, родная,
Что тебя мне Всевышний послал.

В теплоте твоих рук — я ребёнок,
Снова к шее моей прикоснись,
Я в ладонях свернусь, как котёнок,
С поцелуями не торопись.

Дай успеть их впитать каждой клеткой,
В сердце чащу долить до краёв,
А потом, как любому поэту
Разделить вместе с музой любовь.

Пушистый гость

Что за гость явился рыжий?
Приглядимся-ка поближе…
Хвост пушистый, ушки-стрелки.
Ну, конечно, это белка!

Дом у нас многоэтажный.
По его стене, отважно,
Белка скачет без страховки.
Вот какой зверёчек ловкий!

Прыг… и села на балконе.
— Эй, вставайте, люди-сони!
Кто тут есть? Давай, не мешкай,
Принеси-ка мне орешки!

Я весной оголодала.
И в кладовке пусто стало.
А когда бурчит в желудке,
Это вам, друзья, не шутки!

Дорога к обеду ложка.
Нужно мне совсем немножко.
Парочку орехов грецких.
Помогите по-соседски!
Нам кормить тебя отрадно.
Подставляй-ка лапки, ладно?
Вот орешки. Есть и шишки.
Приходи ещё, малышка!

Печальное

В тот час, когда небо приветит луну,
Остыв от дневного нагрева,
Души опечаленной трону струну
И ночь потревожу напевом.
Негромко польётся над сонной землёй
Мелодия, полная грусти.
А ветер, вздохнув над моей головой,
Подхватит мотив безыскусный.

О чём же расскажет гитара-душа
Аккордами песни тревожной?
О том, что года пролетают, спеша,
А юность вернуть невозможно.
О том доверительно молвит она
Мерцающей россыпи звёздной,
Что пряди волос серебрит седина,
А счастье вернуть- слишком поздно.

Заплачет «гитара» под небом ночным,
Печаль разнесёт по Вселенной…
Ведь все, кого любим и кем дорожим,
Уходят от нас постепенно.
Взыграет душа, изольётся тоской,
Как ливень весеннего мая.
И будет щуметь только ветер шальной
Души откровеньям внимая.

Яков Есепкин Gloria агнцу

Яков Есепкин

Gloria агнцу

Кто в свитках мглы сумел Завет прочесть
Блажен и чист пребудет до успенья,
Скрижали мы не узрели, как есть
Внимаем пресвятые песнопенья.

Сей благовест зачем, почто в устах
Звучат они, синеющих от скверны,
Лишь стража тьмы на яхонтах-постах,
Ея дозоры тяжки и безмерны.

Литании всенощные звучат
И ангелы надежды воскрешают,
Елику распинать нас повлачат,
Хотя пускай сыночков не решают.

А станем алебастровые мглы
Истачивать капрейскою желтицей,
Кровавые серветки на столы
Леглись – потчуйте водкою с корицей.

Не служкам иродивым царичей
Губить, сиим неможно верховодить,
Еще мы воскурим от их свечей,
Еще сугатно будем хороводить.

Хотели изгубити, да тщетна
И цель, с какой услужники хитрятся,
Очнемся от морительного сна,
О ворах наши терни загорятся.

Иль смерть не отделить от жития,
О Господе темниться невозможно,
Как царственные вскинем остия,
Царь-колокол звонить начинет ложно.

Гнилые эти пажити пройдя,
Не явятся пророки в наши пади,
Всевышний перст не сорван со гвоздя,
Сошли с крестов растлители и бляди.

Дневных красавиц прорва ли, чреда
В сны рядится, цветочны водолазки,
Но мертвая стеклась плакун-вода
В их змейками украшенные глазки.

Как этих черемниц нам не узнать,
Жизнь бренную едва до середины
Успели мы преминуть и шмонать
Всех гоблины какие-то, сурдины

В кустовье заведя и раскалив
Желтушною их мрачностью, начали
Еще пред средоточием олив,
Гранатовых деревьев, где звучали

Высокие иные голоса,
Внимая прокураторские речи,
Грозовые вскипали небеса
И масляные розовые течи

Мешались ароматами земных
Цветов и неземного благолепья
Нам запахов неведомых, свечных
Извивов красно таяли осклепья,

Картины инфернальные троя,
Лес дивный страшен был и нереален,
А нашего земного бытия
Уродливые тени царских спален,

Тщедушные кикиморы, чермы
С Ягой своей, русалки, ведем жалких
Скопленья, козлоногие гурмы
Сатиров пьяноватых, леших валких

С колодницами юными роя,
Всепрочей мерзкой нежити армады
Столь яростно алкали, что сия
Гремучая когорта наши сады

Овеяла дыханием своим
Тлетворным, зло усеяв древо жизни,
Глумиться начала, так мало им
Случается и крови, сих не тризни,

Читатель мой, хотя в кошмарном сне,
Чтоб тешиться над нежитью лукавой,
Пред рожами смеяться о луне
Томительной и полной, над оравой

Взыскующей иметь прямую власть,
Особый нужен дар, такую касту
Смирить бывает сложно, легче пасть,
Но, следуя теперь Екклесиасту,

Заметим, обстоятельства порой
Толкуются превратно, в круге датском
Неладное, а пир идет горой,
Принцессы в черном серебре мулатском

Танцуют весело, еще ядят,
Подобятся черемам, воздыхают
Утешно о царевичах, сидят
Вкруг свеч затем, в нощи не утихают

Их шепоты, гадания флеор
Виется под каморными венцами,
А рядышком казнит гнусавый хор
Молчаньем царский вызов, образцами

Беспечности подобной фолиант
Любой пестрит огранки чернокнижной,
Случается, ведемы без пуант
Изысканных летают верх содвижной

Реальности, свое не упустят
Оне, молчанье странное преложат
В урочности, принцессам не простят
Их вольностей, а суремы возложат,

Румяна, перманенты и мелки
Червонные, басмовые, желтые
На чертей гномовидных, высоки
Становятся тогда и злопустые,

Иначе, пустотелые стада
Ужасных рогоносцев, значит, боле
Таиться нет резона им, чреда
Завийская табунится на воле,

Гасит свечей курящуюся тьму,
Берет к себе приглянувшихся девиц,
А царичи сквозь эту кутерьму
Не виждят в червоне сереброгневиц,

Сопутствующих гоблинов, теней
Всегда нечистых туне и голодных
В лжепраздностни, от пляшущих огней
Берущих силы новой, греховодных,

Достойных гномов пигалиц, в золе
Иль гущице кофейной при гаданье
Кто зрел их чуровое дефиле,
Вторить и не захочет согладянье

Бесовских юродивиц, тем удел
Положен вековой, и мы напрасно
Их вспомнили ужимки, много дел
От праздности случается, прекрасно

Мгновенье встречи нашей с милых див,
Любивших нас, тенями золотыми,
Черемниц вспоминаньем усладив,
Сошлем сиих обратно, за пустыми

Стольницами зачем теперь сидеть,
О случае мы трижды говорили,
Так будемся на суженых глядеть,
А черемам, которым отворили

В бессмертие врата, еще дадим,
Бубонная чума возьми их прахи,
Свет узреть раз, елико уследим
Как держат сучек псари-вертопрахи.

Мы кофе с лепестками черных роз
Любили и готические дивы,
Теряя главы змейные, стрекоз
Влекли к себе, тая аперитивы

От глаз седых кровавых королей,
Мышей их, моли ветхой и альковниц
Стенающих убожно, чем алей
Трапеза, тем опасней яд маковниц.

Во кубки наши слезы пролились,
Их вынесут невинно убиенным,
И ты в иных уж безднах помолись
Курящимся образницам истленным.

Плачут о рзлуке небеса

Знаю, верю, ты сейчас грустишь,
Плачут о разлуке небеса,
В трубку телефонную молчишь,
Безымянны теплые слова.

Дождь стучит тревожнее в окно,
Словно сердце мается в неволе,
И в ручьях бегущих налицо
Вижу очертание родное.

Боже, как хочу её обнять,
Тянутся ладони к её кудрям,
По рукам дождь принялся стекать,
Словно слёзы с озерец подруги.

Не молчи, я чувствую тебя,
Мы повязаны любовной нитью,
Умирают без любви сердца,
К вечности подталкивая жизни.