Петух и павлин Сказка в стихах

Сам себе был господин,
Тот петух и тот павлин.
В петухе был царский дух,
Ох, красавец был петух;
В разноцветье перьев весь,
Переливов красок смесь!
Да павлин уж, верь не верь,
Был в то время дюже сер;
Голый он от шеи вниз,
На хвосте пук шерсти свис,
Глазки узкие в прищур,
Он и завистлив, и хмур!
Вдруг павлин был в гости зван,
Встал павлин, как истукан;
Коль на нём такой наряд,
Кто ж ему там будет рад?!
Он полдня погоревал,
К Пете скоро прибежал:
— Зван я в гости, петушок,
Нужен мне наряд, дружок!
Петя тут же возразил,
Вмиг ответ он сотворил:
— Как же можно, а павлин,
Я в миру такой один!
Тут павлин пустил слезу,
Стало горько вдруг ему:
— Ты меня не обижай,
Дай петух наряд мне, дай!
Оказался добр петух,
Не был он ни нем, ни глух:
-Что ж, бери, павлин, наряд,
Будешь ты наряду рад!
Ахнут гости, не робей,
Нет наряда красивей!
Вороти его к утру,
А не то, павлин, умру!
А павлин наряд берёт,
Он от радости цветёт:
— Я верну наряд твой в срок,
Не волнуйся, петушок!
Как рассвет пойдёт на круг,
На плетень садись ты, друг,
Голос свой на части рви,
Так меня к себе зови!
Ну, а утром не вернусь,
В полдень точно появлюсь!
Только ты кричи опять,
Нужно голос просто рвать,
А коль в полдень мне не быть,
Прояви ты снова прыть;
Горло в деле не жалей,
Подозвать меня сумей!
Я тебя услышать рад,
Возвращу тебе наряд!
Приоделся вмиг павлин,
Он теперь такой один;
В разноцветье перьев весь,
Переливов красок смесь!
В путь он тут же поспешил,
В гости путь павлин вершил.
Сутки минули уж прочь,
Вот идёт вторая ночь,
С грустью ждёт его петух,
Напрягает в дрёме слух,
А к утру он вдруг вскипел,
На плетень петух взлетел,
Стал павлина громко звать,
Никому не дал он спать;
Тишина ему в ответ
И в помин павлина нет!
В полдень Петенька не спал,
Голос он опять срывал,
Да и вечер был не мил,
Петя снова голосил;
Не скрывал тех горьких слёз,
Он в плетень когтями врос!
И вот с этих самых пор,
Оглашает Петя двор;
Утром, в полдень, вечерком,
Крик несёт он над селом,
Вспоминает про наряд,
Никому петух не рад!
Да павлин забыл про всех,
Жизнь живёт он без помех;
Красотой своей слывёт,
Задарма он ест и пьёт.

Конец
Автор: Виктор Шамонин-Версенев
Читает: Александр Водяной;
Your text to link...

"Вечер дремлет у дороги..."

Вечер дремлет у дороги,
Над водой вздремнул туман,
Дремлют ивы-недотроги,
Дремлет ветер-хулиган.
Я тропинкой выйду к речке,
Песню тихо запою,
Месяц кроткою овечкой,
Станет слушать песнь мою.
Он забудется в печали,
Будет плакать и грустить,
А берёзовые дали,
Будут слёзы грусти пить.

Автор: Виктор Шамонин-Версенев
Читает: Александр Водяной
Your text to link...
Вечер дремлет у дороги...

Яков Есепкин На смерть Цины

Яков Есепкин

На смерть Цины

Триптихи и трилистники


I

Василиса бела да черны уголи
Вежд успенных ея, во сукровице чады
Мертвых царствий свинец бойно, княже, прешли,
Так вкушать им теперь серебро-винограды.

Ах, Господь, рукава наши присно пусты,
Достигают земли, всё мы их воздымаем,
Колядуют пускай ангелочки златы,
Вижди, Господь, как мы днесь терницу снимаем.

Не венчание то и не венчаных бал
Царичей, собрались на трапезу юроды
Без венцов и колец, буде Смерти навал
Тяжек столь, хоть в тризне сыщем царския броды.

Красен райский миндаль, по Капреи ль садам
Ароматы его расточаются хмельно,
Тянем персты свое ко небесным ладам,
Чу, из усн черневых льется пенье убельно.

Вседержитель-Звезда, мы давно не вражим,
Нам в отверстые рты вбили глинищу кирки,
При цветках золотых убиенны лежим,
В скостеневших перстах прячем черствы просвирки.

II

Изо смерти, Господь, воспросить ли живых,
Розок черных сорвать уподобятся ль чады,
Сбили перстных птенцов, обочь стогн смотровых
Волочат – пухом их зацвели вертограды.

И не нужно теперь соглядать кружевниц,
Нет их рядом, а всех обокрали положно,
Лиры прятали втще за рядны багряниц,
Ни Европу спасти, ни похитить неможно.

Аз и узрел одну в неге хвойной терни,
Тонко друга поет под иглою диавла,
Балевать в Рождество, так пеяют: «Распни»,
Звезды шьют царичам за Симона аль Павла.

Исполать же пирам, на каких мы были,
Где Твои ангелы морных чад не признали,
Пили всё за Тебя и в наклад обрели
Черневые кресты, дабы здесь не шмонали.

Слышать нас не вились юродивые тьмы,
Поспешали добить, проколоти языки,
В сребре хоть опознай, в черном сребре тесьмы –
Тлеют нощно Твое преслезные музыки.

III

Со церковных свечей много чаду и мглы,
Не осветят звонов, так стусуют колоды,
Дождалися одно мы, Господе, хулы,
Красен мир не для нас, как царят в нем ироды.

Вечный промысел днесь позабыт, и царей
Завлекли под рядны тучнолядные девки,
Человеков ловцы разбежались, Андрей,
Рыбы ль всплачут по ним прегорчей божедревки.

Рождество, Рождество, не узрели Звезды
Ни князья, ни птушцы, ни пировны лабухи,
И лядают оне ж у измертвой воды,
Кличут Смерть в толоку – плести бельные пухи.

Али крикнуть, Господь, гробно в твердь вопиять,
Хоть по бытьи вплести кровь-слезу во молебны,
Под обух ведь легли, дабы здесь предстоять,
В мед макати персты, крохи потчевать хлебны.

Отпили мы свое, вот зашли на порог,
Прячем в кайстрах нищих огонечки-альбомы,
Нет серебра у нас, Вседержительный Бог,
Стерли кости, бия в кровотлумные бомы.

Яков Есепкин На смерть Цины

Яков Есепкин

На смерть Цины

Триптихи и трилистники


I

Спрячем в кайстры сребро и приидем туда,
Где псалмы нараспев ангелочки читают,
Безвиновные мы, а легли в невода,
Чтобы значил Господь — человеков считают.

Гурбы снегов горят, Новый год, яко встарь,
Востречают, хмелясь, индо мертвых царевен
Оживить ли вином, и всехрамный алтарь
Прибран хвоей слезной ан изжертвенно древен.

Лебедь-Господе, мы удушенны гурмой,
Пурпур слит из очес, перебиты рамена,
Виждь колоды в крови, да с цветочной сумой
Каждый ныне — живи озолотою звона.

Жалко пели Тебе мы во трате хвалу,
Вот и немые все, и собиты свинцами,
Только звезды тризня, подойдем ко столу,
Двиньтесь, тати, алкать вам неможно с агнцами.

Лишь теперь замолчат лиходеи, одно
С перстов им не смахнуть кровобойные пухи,
Не взойти на порог, как откинут рядно,
Господь, нас опознай хоть в струпьях повитухи.

II

Ноги сами нейдут, хоть гурмой сволокли
Агнецов ко хлевам и задушки надели
Под серебро венцов на иродной земли,
Царе, многое ж те на пирах углядели.

Иль зардели тогда слезы бойных агнцов,
На каких словеса присно, Господь, зиждятся
И горят — узрел Ты винограды венцов,
Да оне Рождества не дали нам дождаться.

Мы одесно испить восхотели с Христом,
Расплатились за то, и двуперстия в терни,
Что нельзя черну смерть отложить на потом,
А и много зело собралося здесь черни.

Как взмахнула косой и к себе позвала
Кровососная мать, чада вейки смежили,
Где Твое ангелы, всё одно прехвала
Святой рати, Господь, ей бы только служили.

Но избыта в бытьи и гробовная твань,
Кличь своих ангелов подбирать царски слеги,
В злате красном та Смерть, и сольет Иордань
Кровь на вина — превидь чад нищих обереги.

III

Не подъемли главы — рои бесов кружат,
Белый Господе наш, над Твоими венцами,
Заносили мы их, где и кости лежат,
Ангелы не споют пред светил изловцами.

Тридевятых земель в бытии не прошли,
Божьих царствий узреть не дали убиенным,
Снили только Сынка в кроворозной земли,
И слетал он с Креста на усладу презренным.

Со очей излием как серебро живо — И уверят засим, в розы выбегут чады
И тогда преглядят, человекам сего
Зреть неможно никак, паче их черноряды.

Что ж, истешились все не в пример чернецам,
Поелику равно вещунов потешали,
Перевертни пускай обернутся к венцам,
Им и кольца свое, обереги вещали.

Вседержитель небес, здесь одне восстоят
Прехвалители Тя, нету прочих за нами,
Иль теперь нашу Смерть фарисейски стаят
И опять увиют бойных чадов ряднами.

Господь позволь

Господь позволь собой остаться!
Благодарить, переживать.
Позволь любить не только эго.
Не множить горе, злу не потакать.
Позволь в вине не утопить
мир приносящий радость.
А в горе, пьяным не скулить.

Вино равняет горе, радость.
Да и похмелье, и глухо, и слепо.

Степанов С.В.

Зима. Снег поднимает вьюга

Зима. Снег поднимает вьюга
И убегает во дворы домов.
Уже темно. Сильнее стала стужа,
Луны не видно из-за облаков.
Он не ушел. Его взяли пальцы,
Она, еще возможно, подойдет,
Часы идут, почти уже двенадцать,
Зачем обманываться, если не придет.
Ее цветы. Он выбирал с любовью,
Какой романтик он в своей душе,
Их укрывал своею теплотою,
Жаль оставлять их будет на земле.
Он строил день, прокладывал маршруты,
Где смогут они вечер провести,
Он представлял: согреет ее руки,
В глазах ее утонет от любви.
Мороз крепчал. И улица пустела.
Она не отвечала на звонки.
Он в темноту один побрел уныло,
Цветы оставив на сырой земле…

Яков Есепкин На смерть Цины

Яков Есепкин

На смерть Цины

Триптихи и трилистники


I

Даровали, Господь, мертвым чадам Твоим
Тесьмы красной мотки да сребряны сувои,
Боле таинств не ждем, а в рядне предстоим,
Перстов прячем искол за смарагдами хвои.

Серебро, серебро, много ж было его,
Так покрали шары с ёлок жалкие тати,
Снеже черный округ, тлумных звезд святовство,
Царичей неживых весело ль им венчати.

Сестры нас предали в новогодней гурме,
Девы белы влачат по адницам рамена,
Их и лядвий пронять здесь неможно Чуме,
Только розы горят в огне храмного звона.

Мы, Господь, образа неокладные чли,
Азазелей златых во тщете отпускали,
А свилися одно со змеями в угли,
Ах, Твое ангелы нас почто не искали.

Смерть царит на пирах, где юроды поют,
Держим все на замках мы языки предвестны,
Из серебра, Господь, в Рождество и сольют
Закровавленных чад — слезы наши бескрестны.

II

Подаяний, Господь, воздаяний одних
Нищи каистры полны, у порожца их скинем
Со кровавых рамен — много ж горечи в них,
Как святарный притвор благодарственно минем.

Торбам тем не вместить разве перстных иглиц,
О златой мишуре агнцев смерды тащили,
Розы выбила Смерть из точащих петлиц,
Свечки в битом сребре небовеи вощили.

А и сами теперь не царим, не поем,
И влачимся слезно в ризмановых ряднинах,
Буде кельхи дадут, за бытье изопьем,
Нету крыльев — горбы тлеют звездно во спинах.

Страстотерпные с глав посрывали венцы,
Стопы наши язвят черневые колючки,
Белы хлебы несли ко Тебе первенцы,
Обобрали, Господь, голодарные сучки.

Иль приидем в алтарь, ангелочки узрят
Струпья ран да пухи — кликни чад из притвора,
Бойной кровию, виждь, наши лики горят,
Енчит все у колод окаянная свора.

III

Дале немость, Господь, остаемся молчать,
Пресеклись январи и святочные оры,
Вот и губы свела терневая печать,
Наши кельи пусты, чернь лиется в затворы.

Истекли во пирах слезы солью одно,
Упилися псари мертворожденных кровью,
Как накинут поверх плащаниц нам рядно,
Положится черта иродов суесловью.

А в миру всяк и был без пурпуры венца,
Сокрывали ж псалмы краснобаи конвертны,
И попросят сказать — не замолвим словца,
Баловство эта речь, от которой мы смертны.

И елико, Господь, чада трачены днесь
Лютой Смертию все, их встречать благонужно,
Нет родни и царевн, только ангелы здесь,
Серебряный потир князем пущен окружно.

И рядились в резье да старизну, хвалы
Воздавали Тебе, бессловесно гибели,
Пусть хотя бы теперь, прескорбя, ангелы
Осенят под Звездой первенцов колыбели.

Старик и плут Сказка в стихах

В некой дальней деревушке,
Жил-живал мужик в избушке,
Бедно, правда, очень жил,
Но об этом не тужил.
Он коровушку имел,
Творожок и масло ел,
Молочко пивал семь дней,
Слыл бедовым средь людей.
Да ещё прижил он пса,
Пёс ему — сродни душа;
Дремлет псина день и ночь
И ещё поспать не прочь.
Скоро пёс годков припас,
Потерял былой окрас;
До хвоста жирком оброс,
Не вставал на лапы пёс.
Мужичок стал стариком,
При житье-бытье своём,
Стала старой и корова,
Жизни всей его основа;
Молоко уж не даёт,
Деду душу в клочья рвёт
И решил он, посему,
Дело сделать по уму:
— Надоть мне её продать,
За неё деньжонок взять,
Да своих деньжат добавить
И младую тёлку справить,
И по-старому зажить,
Молочко парное пить!
Коль уж дан мыслишке свет,
Так и сделал нынче дед.
Отстранился он от дел,
Шляпу старую надел
И корову — на базар,
Показать «лицом» товар.
По базару он бродил,
Растерял торговый пыл.
Что с такой коровы взять,
Ей лишь можно сострадать?!
Только в этот самый день,
Шастал здесь и плут-кремень;
Хитроватый прятал взгляд,
Словом сыпал невпопад.
Был он редкий лоботряс,
Весь в грехах по лоб увяз.
Плут приметил деда вмиг,
Не срывался плут на крик:
«Будет, видно, в прибыль день,
Мужичок-то, старый пень!
Коровёнка — просто смех,
В цирке быть ей для потех!
Кожа, кости, да вода,
От рогов и до хвоста,
Но хоть плохонький товар,
Получу с неё навар»!
К деду путь он повернул,
Деда словом стеганул:
— И почём твоя «коза»,
Разрази меня гроза?!
Пропустил дедок вопрос,
Пробубнил себе под нос:
— Как его вопрос нелеп,
Он, видать, совсем ослеп!
Разговор с ним ни к чему
Честь казать ещё ему!
Плут нисколько не грустил,
Внешность тут же он сменил,
Перед дедом нагло встал,
Деда словом огулял:
— И почём твоя «коза»,
Забодай меня оса?!
Дед в сомнении большом,
Он пред ним застыл столбом:
«Может, я с ума схожу,
Может впрямь с козой брожу?!
Все считают, что с козой,
От чудес таких, хоть вой!
Дед не дал плуту ответ,
Был в бреду каком-то дед.
Вдруг пред ним, уж у ворот,
Бородач открыл свой рот:

— И почём твоя „коза“,
Прошиби меня слеза?!
Дед вконец оторопел,
Он ему поверить смел:
»Видно, правда, я — болван,
Мне бы лучше на диван!
В голове сплошная тьма,
Не сойти бы мне с ума!
Дед ему ответ творил,
Как во сне он говорил:
— Я, мил друг, тебе скажу,
За неё чуток прошу.
Забирай «козу», будь мил,
Торговаться нет уж сил!
Бородач был очень рад,
Деду сунул он деньжат;
Заплатил-то, с гулькин нос,
Встал пред дедушкой вопрос.
Как корову справить тут,
Коль гроши тебе дают?!
Бородач стоять не стал,
В поводок корову взял,
За собой её волок,
Смех он сдерживать не мог.
Дед вослед ему смотрел,
На миру лицом светлел:
«Как же в торг я в этот влез,
Гдн же мой здесь интерес?!
Вышел, чую, пересол,
Ловко бес меня провёл»!
Поспешил он за плутом,
Ощущал души надлом.
К мяснику явился плут,
Торг провёл за пять минут;
На мясцо корову сдал
И ничуть не горевал,
Грим с лица неспешно смыл,
На базар он вновь убыл.
Осенило деда вмиг,
Дед головушкой поник:
«Ох, какой же я простак,
Надоть вляпаться мне так!
Человек один и тот,
Видно, хитрый обормот!
Что ж, и я не промах, дед,
Будешь ты разут-раздет!
Твой кошель стрясу до дна,
Будет, друг, тебе сума»!
Дед взял мысли на буксир,
Прямиком прибыл в трактир,
На трактирщика взглянул,
В интерес его тянул:
— Я сюда приду с дружком,
С ним мы выпьем, попоём;
Станем только уходить,
Будет надобно платить.
Шляпу я тут на кулак
Поверчу ей так и сяк
И скажу: «Вот мой расчёт,
Уходи, не знай забот»!
Ты ответишь мне одно:
«Счёт оплачен уж давно»!
Был трактирщик парень свой,
Сам шутник, ещё какой!
Рассчитался с ним дедок,
Под собой не чуял ног,
Прибыл скоро на базар,
Стал глядеть он на товар,
А плутишка тут как тут,
Речь его не знает пут:
— Знаю, вышел пересол,
На меня не будь ты зол!
Угости, налей сто грамм,
Быть нам в ссоре просто срам!
Тяжело дедок вздохнул,
Словом воздух разомкнул:
— Ты, конечно, друже, прав,
Не казать мне свой устав!
Плут от счастья сам не свой:
— Вижу, дед ты боевой!
И к тому же не скупец,
Погуляем, наконец!
Вот пришли они в трактир,
Закатили славный пир,
Угощают всех подряд,
Угоститься каждый рад!
А трактирщик уж чрез час,
Пред столом у них увяз,
Счё--бумажку им на стол,
Речь он вежливо завёл:
— Рассчитайтесь, господа
И извольте, до двора!
Дед тут шляпу на кулак,
Вертит ею так и сяк,
На трактирщика глядит
И слова чудны творит:
— Здесь, хозяин, твой расчёт
И ступай, не знай забот!
И ответил тот одно:
— Счёт оплачен уж давно!
Счёт-бумажку он забрал,
Денег с дедушки не взял,
Перед ним пошёл в поклон
И сбежал в поклоне он!
Дед снял шляпу с кулака,
Гладить стал её, слегка,
А потом стал целовать,
Действом сим плута смущать.
Плут на дедушку смотрел,
Смысл найти во всём хотел:
«Ни гроша он не платил,
Шляпой лишь своей крутил!
До небес задрал свой нос,
Бред какой-то чудный нёс!
Целовал её, чудак,
Почему он делал так?
И трактирщик был чудной,
Перед ним стоял дугой,
Страхом был наполнен весь,
Точно, в шляпе дело здесь;
Нужно мне секрет раскрыть,
Шляпу деду не носить!
Заманю его я в сеть,
Мне деньжонок не жалеть»!
Из трактира вышел дед,
А за ним плутишка вслед.
Деда плут остановил,
В речи он напор явил:
— Ты мне шляпу, дед, продай,
За товарчик цену дай;
Станешь сладко ты живать,
Никакой нужды не знать!
Дед приятно удивлён,
Дал ответ мгновенно он:
— Понял, значит, что к чему,
Быть, дружок, тогда тому!
Извини, но погрешу,
За неё деньжат спрошу,
И немалых тех деньжат,
Шляпа, знаешь, просто клад!
Плут душой возликовал,
Радость он уж не скрывал:
— Деньги вот возьми, старик,
Познавай же счастья миг!
Новый дом себе поставь
И на них корову справь!
Поживай, как человек,
Доживай в достатке век!
Денег плут не пожалел,
Шляпой тут же завладел.
Дед, в той радости большой,
Поспешил скорей домой;
В кошельке приятный звон,
Коровёнку справит он!
А плутишка, шмыг в трактир,
Пир устроил на весь мир.
Угощал он всех подряд,
Языком молол в услад.
Только вечер на порог,
Плут на землю носом лёг,
Взгляд его огнём горит,
Речь он гневную творит:
— Ох, хитрец ты старый дед,
Не живать тебе без бед!
Курс он верный тут же взял,
Домик деда отыскал,
Заявился с ходу в дом,
Гнев принёс во взгляде том;
На кровати дед лежит,
Зверем раненым рычит.
Тучей плут над ним завис,
Деду взглядом горло грыз:
— Ловок ты на дело, жук,
Мне марать не стыдно рук!
Ног тебе уж не трудить,
По дорогам не ходить!
Не боится дед ничуть:
— Ты, мой друже, не причудь!
Суд свой скорый не верши,
Делом скорым не греши!
Шёл в ту пору я домой,
Да беда случись со мной!
Появился злобный люд,
Был избит я в пять минут!
Денег враз лишился всех,
Заболел с побоев тех,
И теперь лежу вот здесь,
Не попить и не поесть!
Плут словам его не внял,
В доме палку он сыскал,
Подошёл к кровати вновь,
В нём кипит от злости кровь:
— Ничего не объясняй,
На себя, старик, пеняй!
Осмеял меня при всех,
Наказать тебя не грех!
Палкой деда он огрел,
Дед от боли закряхтел.
Вдруг с кровати он вскочил,
На лице покой явил:
— Ой, спасибо тебе, друг,
Излечил ты мой недуг!
Палка эта не проста,
Тайна в палке есть одна;
Колдовство сокрыто в ней,
Врачевать так можно ей;
Убедился сам ты здесь,
Что в ней сила эта есть!
Разом плут оторопел,
От таких волшебных дел.
Ощущал он в теле дрожь,
В голове мыслишка — вошь:
«Вот к богатству верный путь,
Мне с него уж не свернуть;
Врачевательством займусь,
Жить по-царски научусь!
Нужно палку мне купить,
Шанс такой не упустить»!
Плут унылый сделал вид,
Перед дедом не шустрит:
— На меня ты не серчай,
Палку эту мне продай!
Разойдёмся в дружбе той,
Ни к чему нам мордобой!
Деду спорить не резон,
Глазки щурит хитро он:
— Коль излечен мой недуг,
Забирай её, мой друг!
Плут в карманах перебрал,
Деньги деду он отдал,
Стал в сомнении потеть,
Вновь на дедушку глядеть.
Дед от счастья разомлел,
Он плутишку словом грел:
— А коль веры деду нет,
От меня прими совет!
Пёс у будки пятый день,
В той болезни, словно тень!
Подойди, ударь его,
Тут делов-то и всего!
Если пёс хвостом вильнёт,
Значит, мой язык не врёт!
Плут к собачке подбежал,
Пёс спокойно возлежал,
С ходу поднял палку плут,
Был с собачкой больно лют.
Пёс вскочил и озверел,
Плут мгновенно обомлел!
Ох, огромен был тот пёс,
Над плутом завис он в рост,
Стал когтями землю рыть,
На плута клыки точить,
И мгновенно понял он;
Не считать ему ворон!
С места плут наьрал разбег,
Не считал в пути тех рек,
Ни тропинок, ни кустов,
И не лил напрасных слов.
Дед смотрел ему вослед
И жалел плутишку дед;
Сам не знал он почему,
Был признателен ему.
Чрез неделю на базар,
Дед пошёл смотреть товар;
Тёлку новую купить,
Да по-старому зажить.
Плут сбежал с базара вмиг,
Посмеялся всласть старик.
Скоро тёлку он купил,
С ней до дому семенил,
А когда чуток устал,
На пеньке нашёл привал.
До сих пор живёт наш дед,
В новом домике без бед,
До сих пор живёт и пёс,
И на двор не кажет нос;
В доме пахнет молочком,
Хлебом тёплым пахнет в нём.
Приезжайте к ним, друзья,
Молочка нальют в края;
Лишь бы это молочко,
Мимо рта не протекло.

Конец

Автор: Виктор Шамонин-Версенев

Читает: Александр Водяной
Your text to link...
Старик и плут

Новый мир

Нежный голос звучал до восхода лучей,
Как же трудно и больно порой расставаться,
Он сродни песнопению для малышей.
Не хочу я с лучом без него пробуждаться.

Разреши мне сегодня остаться с тобой,
Не гони! Ибо сердцу неведомо худо,
Я всегда, как ребёнок, жил сказкой, мечтой,
Что любовь заберёт моё сердце и руку.

Не хочу распинаться о боли в душе,
Давит грузом она на него многотонным,
Сколь ещё предначертано жить на земле,
Сколько чувствовать буду себя обречённым?

Лучше спой! Пусть продлится чарующий сон,
Ни к чему так восходу отважно стучаться,
Пустота заполняет хладеющий дом,
Ну а мне самый час в новый мир собираться.
2014

Яков Есепкин Пурпур смерти

Яков Есепкин

Пурпур смерти


Небесный пурпур нас увьет,
Грядет последний миг,
Когда сердечный звон замрет,
Смерть выпорхнет из книг.

Сознанья ветхий аппарат,
В котором спят века
И губ мембраны говорят,
Жизнь пустит с молотка.

Седые вершники одне
Пылают высоко,
В горийском адовом огне
Шелковье и древко.

Нести кому благую весть,
Мечтой кого дарить,
Эдемы райские ли есть,
Купцов не умирить.

Немые церкови лиют
С холодных куполов
Червную златность и снуют
Здесь крысы от углов.

Давно за Угличем земли
Нет царской и святых,
Мертвым положены угли
Сновидений златых.

Иль немость далее одна,
Так время пировать,
Глотнем в бессоннице вина,
Чтоб хлеб упоевать.

Брелок у ангела чудной,
Пеяет над столом,
Со змейкой ключик вырезной
Лихим грозит числом.

Тоскуем, друг и брат, ядим,
А крылья остием
Каждятся, весело гудим,
Сколь мертвенно пием.

Кровавых мальчиков парчой
Иглицей не сточать,
Маковой райскою свечой
Их будем с тьмой венчать.

Разрушится императив,
Лишь в пурпуре тенет
Седую бездну осветив
На подиуме лет.

Мертворожденное дитя
Се в шар огня иной
Вошло, стопой не бередя
Предвечный путь земной.