Поет душа

Льется музыка в сердце рекой,
Рвется душонка сквозь оболочку,
Нелегко быть спокойным с тобой,
Поцелуем осыпавши мочку.

Нечто тянет к медовым устам,
К шелковистым из золота прядям,
К голубым и бездонным глазам,
Кожу рук бархатистую гладя.

Растворяюсь, плыву по волнам,
Опускаюсь в пучину, ныряю,
Может счастье мое сейчас там,
Я сердечком его ощущаю.

Или счастье сейчас в облаках,
И мне нужно на крыльях подняться,
Когда рядом ты, нужен то взмах,
Чтобы к счастью родному помчаться.

Я бы с музой мог веять стихи,
Приютившись на пике вершины…
Бесподобны полеты души,
Когда, друг мой, распахнуты крылья.

Но сейчас я писать не хочу,
Я для музы найду еще время,
Лучше в сердце с любовью войду
И наполню его теплом лета.

Остров

Причалив к берегу, спустился я на землю,
Волна прохладою вглубь острова гнала,
От долгих странствий мои ноги занемели,
И потому сейчас не слушались меня.

Я огляделся: впереди тянулись скалы,
Укрыв зелёным покрывалом наготу,
Вдруг на вершине чей-то лик в лучах забрезжил
И в тот миг поплыл к хрустальному дворцу.

Тяжелой поступью я двинулся на берег,
Ведомый чувством, подниматься стал наверх,
Кустарник вытеснил с дороги камень серый,
Меня препроводивший ко дворцу чудес.

Сверкали стены без единого изъяна,
Ворота украшал герб с парой лебедей,
Верхушки башен скрылись в небе за туманом,
Но нигде не было присутствия людей.

И на одной из башен дивного ансамбля
Тот самый образ, что я давеча узрел,
Он в жемчугах, усыпанных на платье,
Для океана колыбельную песнь пел.

В сем образе без права разглядел я фею,
Осанка, плечи, голос как у соловья,
Пока я сам не смог увидеть, не поверил,
Что красоту такую прячут небеса…

Яков Есепкин Трилистник убиения

Яков Есепкин

ТРИЛИСТНИК УБИЕНИЯ


I

Только змеи, Господь, только змеи одне
Бьются подле цветков и во яви тризнятся,
Источилися мы, изотлели в огне,
Боле свет-ангелки мертвым чадам не снятся.

Вот безумная нас приманила Звезда,
Разлия серебро, повлачила по кругам,
Новый год отгорит, вспыхнет хвойна груда,
Так опять в Рождество застучимся ко другам.

И беда ж – предали, не Сынка ль Твоего,
Утерявши в гурме, троекрестно распяли,
Против зависти нет на земли ничего,
Царствий куполы виждь, где агнцы вопияли.

Ядно зелие мы будем присно алкать,
Рукава что пусты, святый Господь, нестрашно,
И костями возьмем, станем хлебы макать
С богородной семьей в четверговое брашно.

Хоть отчаянья грех отпусти во помин
Прежних белых годов, опомерти притронной,
И теперь мы белы, яко вешний жасмин,
Только всякий цветок залит кровью червонной.

II

Пред субботой стоим, пред последней чертой,
Красно золото ей из очес выливаем,
В келий пятничных темь кажем венчик златой,
Роз-костей набрали, ни нощим, ни дневаем.

Заступиться нельзя в ту зерцальну купель,
И стодонна ж сия ледовая крушница,
Разве бойным одно, безо нас чтите ель,
Память нашу всчадит ярче огнь-багряница.

Рои демонов бал новогодний чернят,
Чур, лиются птушцы в благовестные звоны,
Чистых бельных невест юродивы тризнят
На сносях, к царствиям их влекут Персефоны.

Господь, трачена жизнь, и стоим на юру,
Тыча жалкой сумой в троекрестье дороги,
Надарили мы звезд ангелкам во пиру,
Перстной кровию нам красить сиры муроги.

Слезы чадов собрать, всем достанет вина,
Ниткой сребряной мор-окарины тиснятся,
Мимо как повезут, вижди хоть из рядна –
Мы серебром горим, всё нам ангелы снятся.

III

Господь, Господь, слезой прекровавой утрись,
Слово молви ль, взмахни рукавом с Ахерона,
Кайстры бросили в персть – змеи алчны свились,
Грознозлатная Смерть белит наши рамена.

Далей нет ничего, всех Рождеств лепота
Сребром красной была да размыта слезами,
Трачен чадов удел, а доднесь золота
Страстотерпцев юдоль, где тризнят образами.

Присный пурпур Звезды с перстов кровию сбег,
И жалкие ж Твое летописцы заветны,
Что пеяли хвалу, слали крушницей снег,
За обман кобзарей разве чада ответны.

Узришь как в золоте оперенья птушцов,
Пухи бельные их кости-снеги устелят,
Ангелам покажи царичей без венцов,
Пусть апостольну кисть эти раны обелят.

Иль во гробе разлей исцеляющий свет,
Ах, мы розы Твое, волошки прелюбили,
И заплакати днесь мочи-лепости нет,
В сраме виждь агнецов – нощно нас перебили.

Яков Есепкин Элиоту

Яков Есепкин

Элиоту

Всерайские рулады не свернуть,
Их выточив голубками со краю,
Нам эльфы по струнам басовым путь
Укажут к отвоеванному раю.

Иллюзии утратились одне,
А рая мы еще не потеряли,
Сколь истина в худом всегда вине,
Цари свое видения сверяли.

Веди ж к вратам иль мимо, Элиот,
Не молви о надежде, речь остави,
Нам ангелы серебрили киот,
Гореть в каком лессированной яви.

Вольно от рая в сторону уйти,
Левее тлятся куполы Аида,
Направо всех к чистилищу пути
Ведут с неотвратимостью боллида.

Певцы теперь ответны за обман,
Не ведают и днесь о чем творенья,
Навеяли сиреневый дурман
Глупцам, лишив их собственного зренья.

Иное там, иное и не то,
Свидетельствовал Грек и с Греком иже,
Как миновать предрайское плато,
Без ангелов теней явиться ближе.

Что правда, паки истинно гореть,
Затепливаться станем, яко свечки,
Нельзя еще неречным умереть,
Сордим хотя акафистом сердечки.

Дарован был труждающимся рог
Мирского изобилья, дарованны
Судилище царям, пиитам слог,
Которым ангелы соборованны.

Им здесь распорядиться удалось
Немногим, а и как распорядиться
Талантом, если пиршество свелось
К попойке, не смешно ль таким гордиться.

Не будем сих речителей судить,
Трудами пусть молчанье искупают,
Глядишь, одни взялись хлебы сладить,
Другие красных жеребов купают.

Бессмертие оспаривать нельзя,
А периев тяжеле событийность,
Влечет любая избранных стезя
Туда, где расточается витийность.

Хотели песнью торжища лечить
И в каверы свои же угодили,
Нельзя ловушки эти отличить,
Засим чернилом сердца туне рдили.

Смотри, днесь панны с вишнями во ртах
Летают и цвета гасят золою,
И даром о серебряных крестах
Пииты гонят челядей метлою.

Излитый мрак виется тяжело,
Бледнея пред победными дымами,
Аидовскою тенью на чело
Ложится твердь — она вовеки с нами.

Молчи, елико все временщики
Днесь могут лгать о праведной любови,
Не ведают и эти языки,
Какими вдовых сватали свекрови.

Воспенит слезы наши мертвый цвет,
Прожгут их жала в кубках богомерзких,
Тогда и змеи выползут на свет
Из похв да изо ртов сех изуверских.

Мешали всё о праведности речь,
Боялись непреложных откровений,
И стали мы безмолвствованьем жечь,
Цезуры отделив от песнопений.

Свечами нощь светить повремени,
Втще искушать воительные громы,
Текут пускай сиятельно огни
Из вежд моих — во черные хоромы.

Августовская страда

В солнечных лучах купалось лето,
За вторую треть перевалив.
Августовской печью обогреты,
Колыхались волны тучных нив.

Колосились и стихи поэтов,
Ожидая время жатв и страд.
Был готов к уборочной Рунета
Критиков косильный агрегат.

Ведь жара поэтам не помеха!
Что им зной, когда вулкан в груди
Плавит мысль в предчувствии успеха,
В предвкушеньи славы впереди?

Зрели строки, рифмой тяжелея,
Тяготея к лавровым венкам.
Пятистопным ямбом и хореем
Осыпаясь с сайтов тут и там.

Кое где стихи уже мололи
Конкурсов крутые жернова.
На обширном виртуальном поле
Прорастали новые слова…

Вот и рассыпались замки воздушные...

Вот и рассыпались замки воздушные.
Кладка фантазий, выходит, слаба.
Что-то своими руками разрушила.
Что-то сломать ухитрилась судьба.

Сердце, уймись! Хватит есть себя поедом,
Цели заветной не взяв высоту.
Поздно бежать за отправленным поездом.
Нужно понять — не догонишь мечту.

Припев:
Ночка бессонная. Мысли мятежные.
Старых, живучих иллюзий следы.
Мчится ко мне через бездну безбрежную
Лучик надежды от дальней звезды.

Как же душе было много обещано!
Кем? Может, ангел в ночи нашептал
Дивный сюжет сновидения вещего.
Жаль… только сон этот вещим не стал.

Сказки не все в этой жизни сбываются
И для чудес завершается срок.
Полно, душа моя, грёзами маяться!
Пусть их развеет ночной ветерок.

Припев:
Ночка бессонная. Мысли мятежные.
Старых, живучих иллюзий следы.
Мчится ко мне через бездну безбрежную
Лучик надежды от дальней звезды.

Ах, лето!

Как же славно, что настало лето!
Пусть меня простит дружище Пушкин!
Осенью ему легко писалось.
Мне же, как ни странно, летом лучше.

Классику очаровала очи
Дивная осенняя пора.
Осень хороша, не спорю. Впрочем,
Мне милей июльская жара.

Солнце, море, ветер, брызги, чайки!
Вдохновенье катится волной.
Я скажу вам, братцы, без утайки:
Просто обожаю летний зной!

Осы, мухи, комары, крапива…
Грядки, поимдоры, огород.
Жизнь на даче — как она «красива»!
Градом по спине струится пот.

Сушь и пыль… желтеет разнотравье.
Лето! Что же ты творишь со мной?
Стих ведь начинала я во здравье,
Завершила же — за упокой.

Медведь-шутник Сказка в стихах

Как-то раз один мужик
В лес подался, напрямик.
Дров решил он запасти,
От зимы себя спасти.
Одолел мужик вопрос,
Нарубил дровишек воз,
Можно было отдохнуть
И до дому ладить путь.
Сел с трудом он на пенёк,
Вынул терпкий табачок,
Самокруточку скрутил,
Дым колечками пустил.
Той минуты не прошло,
Гостя ветром поднесло.
Мужичок глаза поднял,
Чуть с пенёчка не упал;
Перед ним медведь стоит,
Весь презрением кипит.
Вдруг в атаку зверь попёр,
Огласил он, словом бор:
— Хватит уж тебе сидеть,
Как девице благоветь,
Коль глотаешь этот дым,
Раб, видать, ты перед ним?!
Ну-к, давай со мной борись,
Физкультурою займись,
Иль слабо тебе, мужик,
Показать свой истый лик?!
Да мужик был не из тех,
Чтоб поднять себя на смех,
Дерзкой мысль его была,
В мысли той не нёс он зла:
«Ох, здоровый ты медведь,
Но с тобой мне не потеть!
Что ж, посмотрим, кто кого,
Проучу-ка я его»!
Тут с пенёчка он встаёт
И ему ответ даёт:
— Хоть ты, Миша, и большой,
Предо мной стоишь горой,
Но сомнение во мне;
Где та силушка в тебе?
А язык, он без костей,
Молоти им, не робей!
Косолапый удивлён,
Вмиг вопрос поставил он:
— Как же мне её казать,
Подсоби, тебя понять?
Приподнял мужик топор,
Зоркий взгляд в пенёк упёр
И вогнал свой инструмент,
В тот пенёк в один момент.
Сверху пень он расколол,
Клином щель на нём развёл,
Вновь на Мишу бросил взгляд,
Пояснить ему был рад:
— Дело, коль со мной иметь,
Нужно очень попотеть!
Лапы, Миша, в щель засунь,
Раздери пенёк и сплюнь!
В твоей силе убедюсь,
Я с тобою поборюсь!
Мишке мысль была чужда,
Мысль в разлуке с ним всегда.
Лапы в щель он запустил,
На разрыв пенёк схватил.
Мужичок и был таков,
Дело делать стал без слов.
Клин он вышиб обушком,
Не жалел ничуть, притом.
Пень захлопнул тут же щель,
Зарычал мохнатый зверь;
Крепко держит лапы пень,
В чёрный цвет окрашен день!
Понял Мишка, что к чему,
Стыдно стало вдруг ему,
Начал он плаксиво ныть,
Мужика взахлёб просить:
— Помоги же мне, мужик,
Аль ты добрым быть отвык?!
Нет уж, право, моих сил,
Чтоб я боль сию сносил!
Мужичок не бил в набат,
Уколоть медведя рад:
— Что ж бороться мне с тобой,
Коль ты хиленький такой?!
Сил в тебе-то, вовсе нет,
Мало ешь, видать, в обед?
Как взмолился тут медведь:
— Пошутил, мужик, я ведь!
Ты ж воспринял всё всерьёз,
Выдал мне по полной спрос!
Будь же добр, милок, спаси,
Разговором не грузи!
Пожалел его мужик,
Милосердием проник.
Он топорик в руку взял,
Острый клин с земли поднял,
Клин наставил на пенёк,
В щель вогнал его в разок
И с медведя боль, как ком,
Наземь пала, кувырком!
В лес он бросился бежать,
Мужика вовсю ругать.
Вслед ему мужик смотрел,
Посмеяться всласть успел;
Поделом-то, шутнику,
В пользу лишь урок ему!
Сел опять он на пенёк,
Вынул терпкий табачок,
Самокруточку скрутил,
Дым колечками пустил;
Отдых вышел в самый раз,
Есть во времени запас.
А медведь, с тех самых пор,
Шутки запер на запор,
Ходит он тропой своей,
Стороною от людей,
Осторожно косит взгляд,
Словом сорит, без преград:
— Это ж, надоть, так попасть,
Мордой, с ходу, прямо в грязь!
Начеку мне нужно быть,
К людям тем, не подходить!
Так шутник наш и живёт,
Сладкий мёд в лесу жуёт.
В зиму, правда, крепко спит,
Странно только, что ворчит.

Конец

Автор: Виктор Шамонин (Версенев)
Читает: Александр Синица
Your text to link...

КНИЖКУ МУЛЬТИ-МУЗЫКАЛЬНУЮ «МЕДВЕДЬ-ШУТНИК», скачать,
Your text to link...

Художник: Мирослава Костина


На дне морском

На дне морском, в холодном окружении,
В кромешной тьме, среди подводных скал,
Моя душа томилась в заточении…
Но, Боже мой, об этом ль я мечтал?

Забыть про всё, про боль и про теченья,
Смотреть наверх, а не по сторонам,
Искать в луче мерцающем спасенье,
И помнить – рай жить с Богом на земле.

Еще чуть-чуть, и вот она поверхность,
Покину склеп бездушной глубины,
Но вот беда – затягивает вечность,
Силком назад ведет за кандалы…

Забыл. Я раб, опутанный цепями.
Слуга для Тьмы. Отсюда не сбежать.
Я знал любовь. Летал над облаками…
А без неё в грехе стал увядать.

Высокий холм манил своей дорогой,
Бредя по ней, я клял, как мог, судьбу:
«Ну как же так? За что?» И ненароком
Я для души подвёл своей черту…

Полеты души

Наверно мы способны на полёты:
Вот так взмахнуть расправленным крылом,
Лететь туда, где льются песней воды,
Где для души желанный, отчий дом.

Я верю в сон, в галактики другие,
Луна для нас — небесный проводник,
Сон бережёт секунды дорогие,
Когда душа полёт свой совершит.

Я был там вновь. О, Боже, как красиво,
Жизнь дарит свет, который бы угас,
Ещё теплей, когда я там с любимой,
И вижу свет её волшебных глаз.

И вот опять мы вместе, мы едины,
Внутри поёт натянутой струна.
Ладонь в руках, и запах апельсина
Вдыхаю, нежась, с радостию я.

Ну а потом объятья, поцелуи,
Горят от страсти пламенем уста,
Вот — вот в раю, а я здесь просыпаюсь,
И новый день жить должен без тебя.

Ох, эта боль, пропитанная чувством,
Желаньем грёз, убийственной тоской,
Когда ещё таким счастливым буду,
Как не во сне, среди цветущих роз.

То будет сад, наполненный цветеньем,
И уголок из алых лепестков,
Любовь сама толкнёт нас на сближенье,
Оставив утром музу для стихов.