С ранних лет он вышел на дорогу
Из краев, где тишь и благодать.
И начал Россию понемногу
Самобытной музой удивлять.

Воспевал березовые чащи,
На полях нескошенную рожь,
Журавлей, над озером кричащих,
С радостью испытывая дрожь.

Яркими, как радуга, стихами
Выражал как радость, так и грусть.
Свежими, душевными словами
О земле «с названьем кратким Русь».

Нет, не поздно и совсем не рано,
Знали россияне много лет –
Не похож Сергей на Дон Жуана.
Он страны прославленный поэт.

И, когда Россия новым светом
Озарила жизнь его судьбы,
Оставался признанным поэтом
По-крестьянски срубленной избы.

Полуженщина – полуребенок —
Существо с лунной части души,
Голоском, что, как песенка, звонок,
Обо мне все, как есть, расскажи.

Ты развеешь мой прах.
По крупицам
Мне придется себя собирать.
Я воскресну. Но утром приснится
Безутешная лунная гладь.

Капелькой нежности где-то слева,
Толикой верности, данной свыше
Я же с тобой! Ты ведь, правда, веришь?
Я же дышу! Ты ведь, правда, слышишь?

Листьями по ветру — еле слышно,
Шелестом книги и скрипом двери
Я же дышу. Ты ведь, правда, слышишь?
Я же люблю. Ты ведь, правда, веришь?

Запахом счастья — чуть слаще ягод,
Шёпотом неба — чуть громче крика — Я же дышу… Ты ведь слышишь, правда?
«Я же люблю…», — повторяю тихо…

Капелькой нежности где-то слева,
Толикой верности, данной свыше
Ты же со мной. И я в это верю,
Дышишь ведь ты. Я же это слышу.

С нашей памятью война
С прошлых лет не расстается.
И, порой лишая сна,
Грозным эхом отзовется.

И, как будто, наяву
Вновь предстанут, как живые,
Лица тех, кто был в строю,
И дороги фронтовые.

Трудным был к победе путь.
За ценой не постояли.
Павших к жизни не вернуть,
Лишь бы их не забывали.

И пока лежат в земле,
Без фамилий и без даты,
Не найдут покой в душе
Неизвестные солдаты.

Ратный подвиг навсегда
Будет в памяти народа.
Сохранят его века.
И бессмертная свобода.

Выловил я из фаянса ее и в стиралку закинул.
Шесть мерных ложек — в кювет свежести Альп… лучше — семь.
Клавишу темпа вдавил,- довольно шестьсот оборотов.
Строго по стрелке часов – стирки сценарий готов.

Кран для воды открыл, воткнул я штекер в розетку.
Круглой дверкой вновь – щелк, клавишу – «включ». Понеслось.
Вспыхнул красный зрачок. Загудела, проснувшись, стиралка,
Хоботом стала трясти, воду вбирая в себя.

Ждал я стирки конца, в «Апокалипсис» взгляд погружая.
Там все тот же расклад: голос кошмары вскрывал.
Всадник на бледном коне,- задрожала стиралка – в отжиме.
Вскрыли шестую печать,- смолкла стиралка тогда.

Выдернув шнур из розетки, открыл я круглую дверку.
Руку скорей – в барабан. Вынул и горько вздохнул,-
Свежесть альпийская – мимо, — все осталось, как было.
Бросил обратно в фаянс,- шумный поток смыл ее.

Всю ночь окно латал я поролоном.
А ветер резкий открывал окно,
Он нападал на створки вероломно,
Нутром почуяв слабое звено.

Окно дрожало, все перекосившись.
И комнату обхаживал сквозняк.
То снизу завернет, то вдарит свыше
Голодный ветер, паникой дразня.

Что поролон, — как мертвому припарка!
Еще чуть-чуть и вылетит окно.
Но прекрати,- под руку хватит каркать.
Окно законопатить нелегко,

Когда все на соплях, на честном слове,
Когда рассохлись створки и закрыть
Их невозможно, — зыбко все, условно,
И ветер треплет створки, как вихры,

Когда плывешь в предчувствии тревожном,
Когда надежда только на окно,
Которое забылось мелкой дрожью,
И утром вдруг порвется, как сукно.

Рискуете? А значит, риск оправдан,
И вам от риска не уйти, не убежать
Бывает, что рискнете не напрасно,
Иль чувство риска вам совсем не знать

Бывает, что совсем не ждешь,
Но это сила разум не покинет
И ты не хочешь уходить, все ждешь,
Что это чувство самого тебя покинет.

И мне ли знать о том, что вам дано?
Но мне ли вам от этого не верить?
А если я не знаю, что нас ждет,
То перед чувством риска я закрою двери!

Пережила свои желания,
И разлюбила все свои мечты.
Остались мне одни воспоминания,
Следы сердечной глухоты.

Под бурями судьбы жестокой,
Увял цветущий образ мой.
Живу печальной, одинокой,
И жду, когда придешь за мной.

Так поздним холодом согнута,
Я слышу зимней бури свист.
И вижу, что идешь как-будто,
Замерший, как осенний лист…

Один остался, дни бегут,
Нещадно оставляя в прошлом
Моей любви большой приют
И милый дружеский уют,
Которым не вернуться больше.

Но сожаленья нет в душе,
Пока горит воображенье,
Небесный путь ведет к мечте
И не подвластно суете
То непрерывное движенье.

Растет мой сын, я дам ему
Всё то, что внял из этой жизни:
И свет великий и ту тьму,
В которой страшно одному,
Но без неё не будет силы.

А впереди и страх, и боль
После великого свершенья:
На трон восходит мой король,
Кто выbграл тот ужасный бой,
Жестокий бой умолишенья.

И зависть ядовито в них
Вдруг закипела с новой силой,
Как за стихом помчался стих,
Мир в предвкушении притих,
Скрестивши руки для молитвы.

А Истина влилась в сердца,
Хозяева стали бессильны…
Оборвала же то война,
Неудержимая волна
Кровопролитного насилья…

Весь смысл стихов – фонтан безбрежный
Нам остается познавать.
Как пыл страстей ее мятежный
Нельзя от сердца оторвать.

Смятенье чувств и слабость воли
Не в бездне мук сильней всего.
Она прошла путь горькой доли.
Чем бунт ее – не торжество?

Ты потрясла своей судьбою
Житейский свет. Дух гордый твой
Сравним по силе лишь с мольбою
И с непокорною душой.

От сердца добрым, как желанья,
Был твой восторженный порыв:
Познать все женские страданья
И отразить в стихах призыв.

Жизнь, как стихия пылкой страсти.
Но чтит былые времена
Любовь, не знающая власти,
А память прежним дням верна.