я ступаю осторожно…
подхожу к окну.
вот сейчас увидеть можно
между шторок мглу.

но напрасно я проснулась-
ночь светлым светла.
это солнце, даже ночью,
светит для меня.

вроде с вечера, как надо,
укатилось спать.
на другой стороне света-
время ночевать.

но на севере остались
от него следы.
и теперь передо мною
тропочки видны.

белой ночью всё, как в сказке.
мир в туманном сне.
где-то рядом бродит счастье…
ах! зашло б ко мне!

Пушкин – Декабристам

Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
***
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.

Одоевский – Пушкину

Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли.
К мечам рванулись наши руки,
И — лишь оковы обрели.
***
Наш скорбный труд не пропадет,
Из искры возгорится пламя,
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.

Автор – Пушкину – Одоевскому

Как жаль, что пламенные звуки
До слуха граждан не дошли.
И потому в другие руки
Все ценности страны легли.

Давно в темнице дух свободный.
И голос правды не звучит.
Народ живет, как раб покорный,
Под силой страха и молчит.

Созреет в обществе правитель,
Так наш Создатель повелел,
Разумный истинный спаситель,
Достойный для великих дел.

В сердцах людей живет надежда,
Что их мечта не пропадет.
Жизнь восстановится, как прежде,
И свою честь вернет народ.

солнце землю отогрело. красота!
потеплело и на сердце у меня.
убежали все печали далеко.
на душе повеселело и тепло.

ах! волшебное ты-лето! повезло,
что ты нас не позабыло и пришло, что ты нам пообещало красоту,
на которую во все глаза смотрю.

из воды, травы, цветов и синьки неба,
как из тюбиков, рисует кистью лето.
да такие создаёт оно полотна,
что в восторг приходит каждый, кто угодно.

и картины эти очень непростые-
они дышат, говорят — они живые.
и дотронуться до них можно руками…
лето! лето! ты проходишь пред глазами.

ах! забрать бы в зиму эту красоту…
я побольше видов камерой сниму.
буду в холод на диванчике сидеть
и большой альбом со снимками смотреть.

Смотрюсь я в зеркало…
В своих глазах читаю я любовь.
Но в слух сказать? И телом задрожала,
Глаза мерцают огоньками вновь…

И чувствую, как горько и смешно,
И хочется молчанием защититься.
Скрываем чувства, но все равно ОНО,
В моих глазах скупой слезой таится.

А может не нужны слова?
Так проще жить любви не ожидая.
И знать, что ты свободна и легка
И душу никому не открывая…

Как сильна волна морская.
Неподвластная она.
То шумит не умолкая,
То спокойствия полна.

Красит вечером дорогу,
Отражая лунный свет.
В ней таинственного много.
Кроется немало бед

В штиль, волны чуть слышен шепот,
Полный грусти и любви.
В шторм звучит могучий ропот,
Как волнение в крови.

В ярости, почти безумной,
Ты крушила, как могла.
Кораблей в стихии бурной
Многих в бездну унесла.

Да, не камень драгоценный
В глубину я опустил.
Не житейский дар бесценный
Я тебе волна дарил.

Нет, в минуту неземную,
На прощанье о былом,
Душу, пусть еще живую,
Схоронил на дне морском.

В магазин метнулся поздно,
Парацетамол купить.
За окном сгущался воздух,
Превращался он в тупик.

Парацетамол не купишь–
Кассу ты закрыла уж.
Парацетамольный кукиш
Показала. В теле – сушь.

Парацетамол мне снял бы
Зноя сушь, мороза дрожь.
Я паранормальной блямбой
Награжден за «Не хорош».

(П)лох совсем с температурой.
В пору – парацетамол.
Хоть и поздно, с пылу, сдуру,
Но я все-таки дошел.

Крайней точкой – ты, богиня.
Парюсь: парацетамол.
Я виной повисну, гирей.
Я к тебе явлюсь домой,

Буду парацетамолить-
Призраком кружить всю ночь.
Буду бредом, пудом соли.
Гон ты не прогонишь прочь.

Парацетамольной деве
Валко изливал печаль.
Я качался вправо, влево-
Магазин меня качал.

Жизнь в жару не принимаю.
Плавлюсь я, или не я?
Пусть наступит жизнь другая
Парацетамольная.

Как хочу расстаться с дрожью,
Быть другим, в добре, с умом.
Но, увы, мне не поможет
Даже парацетамол.

Поздно плакать мне от боли.
Ты меня не слышишь. Пусть.
Я запарацетамолен,
Жар вышептываю в грусть.

Я пишу эти строки ночью глубокой.
Сознание рвется на части, память — тяжелый наркотик.
Мелодия переплетается в сон,
Моя душа поет с ней в унисон.
Подранные коленки. «Мама, помажь зеленкой».
Голос по радио. Серые улицы, военная форма.
Субботнее утро наполнилось дымом,
Суетливые люди смотрели мимо.
Ветер захлопывал двери подъездов,
Раздувая листву на прежнее место.
Вот оно, детство забытых ребят!
Серышево, но я бы вернул все назад.
Вороны слетелись на падаль.
Бетонные плиты, пьяные взгляды.
«Красная плесень» и вопли на хатах.
Местный Шанхай, хваленое гетто,
убитые смолоду в китайских кедах.
Круто быть взрослым. Давай прогуляем уроки.
Держи папиросу. Водка и дым, ответ на вопросы.
Темные улицы, спросы на рынке с кого то за что то.
За что так? И снова вопросы.
Кто то, отъехал я слышал. Куда? Ненадолго?
Бутя, на хате? Раствор и иголка? О боже.
Пьяные звуки веселья, тех, кто по дню собирал бутылки.
Крики, разборки, сходки на рынке.
Босоногий мальчишка с глазами волка.
Малолетние зэки, проклинавшие бога. Без толка.
Птицы покинули гнезда надолго.
Зачем они снова вернутся сюда? Зачем?
Уставшие люди выходили с зеленых машин.
Вечером снова начнется веселая жизнь.
Холод суровой восточной зимы.
Суррогаты сильнее зальют этажи.
Давай расскажи, удиви.
Почему оправдания звучат «C'est la vie»?
Зачем? Зачем это всё?
И не услышав ответа душа вновь уснёт.
Видимо есть где то бог, но только не здесь.
Пускай, жизнь сложный замес.
И все же мне гордо, что я с этих мест.
Пускай все остается как есть.

Кричу стихи,
Впадаю в детство.
Гнобят: плохи,
Вторичны, дескать.

Похожи на
Того, на эту,
Ухожены,
Как клеть аскета.

Хриплю стихи.
Впадаю в бегство.
Густеют мхи.
Но что же вместо?

Срубить бабла,
Не получилось.
И вот: бла-бла, — как чья-то милость.

Осоловел
От слов бесплодных.
Еще левей
В дырявой лодке.

В ушах гудит
Простым рефреном:
Динь-динь – один.
В дым — стихофреник.

На грусти хруст
Стал слишком падкий.
Уложит пусть
ложь на лопатки.

Все это лишь
Игра простая,
Когда не спишь,
Но гнет усталость.

В отчаянье
Легко отчалю.
Там жизнь в «уе»,
Там принц датчанин.

Там нищета
И сожаленья.
Пасть со щита
Стихом железным,

Проскрежетать
Консервной банкой.
Угрюмый джаз.
Большая пьянка,

Где на хи-хи
Пробило вереск.
Шепчу стихи.
Впадаю в ересь.

Мой мшистый бред,
Густая плесень.
Я весь в добре
Стихов и песен.

Ах, сколько их
Пропало всуе.
Полночный стих
Рука рисует.

Еще одна
В словах картина.
Лишь мгла видна
С лицом тротила.

Тоску глуши
Словами жестко.
Стихи – души
Густой подшерсток.

Я бормочу
Их как молитву.
Пора — к врачу,
Иль водки – литр.

Пора – в архив
Пустую тару.
Молчу в стихи,
Впадаю в старость.

Глаза, смотрю в твои глаза и пропадаю.
Я в них тону, в их красоте,
Они как будто душу поглощают
Вытягивая мертвой хваткою из тела.
Смущения улыбка еще напоминает,
какое ты тепло дарила мне,
Которое поныне согревает,
Когда я на своём холодном дне.
Беспечный разговор нас по пути сопровождает
И добрый смех пространство заполняет.
И взявшись за руки, гуляем,
А по каким местам не замечаем.
То разговоры нам с тобою не нужны
Тихую песнь души переживаем в тишине
Мы счастливы — мы снова влюблены
И в целом мире другого счастья нет.
Ах, эти думы, как они сладки мне.
В реальности, похоже, потерял
свою голубоглазку.
Но дарит мне тепло и свет
Надежда
На твою ласку.

Багровый шар, раскинув плети-руки,
Нырнул за раскаленный дом, на дно,
О тень разбился, обморочно-хрупкий.
Осколком жара – красное вино.

Я выпил ночь с вином до половины,
Когда она с вершины темноты
Обрушилась фарфоровой лавиной.
Смех снежный – на вопрос: «Откуда ты?»

Вино в стакане нарядилось розой.
Кольнула: «Романтический дурак».
Диван скрипел сладчайшую занозой,
Которую мне вынул утра мрак.

Она была, и я был вместе с нею?
Узнал ее: на полке угловой
Зажмурилась. Мечтой остывшей веет.
Прощаюсь с прошлым пришлым, с головой.

За гранью – грань стакана. С тишиною
Мешаю тень, пью, вспоминаю снег.
Увяла роза. Стала грусть смешною.
Она была. Я был. Теперь нас — нет.