В ночном припадке бьется поезд,
Грохочет вдалеке, вопит.
Лежу в эмбриональной позе,-
Калачиком, попав в тупик.

Я жду, когда меня потащат
Из чрева ночи в омут снов,
Где я живой, где настоящий,
Где все понятно мне без слов.

Но повитуха-дура медлит,
Все тянет бремя разрешить
Уставшей комнаты. Намедни
Я стал заложником глуши.

А поезд брызжет тьмою пенной.
В торопком лязге: опоздал,
Ты комнаты увечный пленник,
Некрополю смешная мзда…

Взяв голову в щипцы, швырнули
Из темной комнаты в вагон.
И праха град, панельный шулер,
Бежит в окне от взгляда вон.

Я, стакнувшись с вагонным стуком,
Припав к дрожащему стеклу,
Забыв провинциальный ступор,
Глазами пью надежды мглу.

Летать
Головой кивать
Журналы в метро листать
Его по имени звать
Вы мне говорите нельзя
Стучать
Веера хватать
Друзей дорогих встречать
Посудою грохотать
Вы мне говорите нельзя
Трещать
Осень навещать
От боли как мышь пищать
И снова врагов прощать
Вот это, поймите, нельзя

Консилиум демонов я соберу:
«Что делать теперь мне, скажите?»
Они, как обычно, подсунут муру,
Но я заглотну их наживку.

Один маракасами будет шуметь,
Из поезда сделанных в спешке:
«Ты поздно опомнился. Ныне и впредь
Останешься жалкою пешкой».

Другой станет смайликом грустным луны –
Бессонниц скупой комментарий.
На юмор он с висельной зрит стороны,
Безмолвием черным мытарит.

А третий из зеркала глянет углем
Пустого, потухшего взгляда:
«Давай же, — он скрипнет,- друг друга убьем.
Какого еще ждать нам ляда?»

Четвертый прихлопнет меня потолком,
А пятый – стеною в чахотке.
Шестой обернется ночным мотыльком,
Седьмой – дождевою чечеткой…

Консилиум демонов я соберу:
«Что делать теперь мне, скажите?»
Они, как обычно, подсунут муру,
Но я заглотну их наживку.

Дайте террористу атомную бомбу.
Некрофилу дайте спящую красавицу.
Дайте бомжу престижную работу.
Режиссеру – Упанишады, пусть скуросавиться.

Дайте параноику человека в черном.
Следователю дайте козла отпущения.
Ангелу-самодержцу — пусирайтного черта.
Но никому не давайте прощения.

а я задумавшись бреду,
шурша ногами о листву…
и ветерок рядом со мной
увлёкся этой же игрой.

ушло тепло за поворот-
вернётся только через год.
и крик летящих журавлей,
как эхо летних тёплых дней.

редеет лес, листву роняя,
о лете грустно вспоминая.
и лишь красавица-сосна,
как и весною, молода.

слепИт глаза от солнца луч,
как прежде светел, но не жгуч,
дарит последнее тепло,
чтоб долго помнили его.

Куплю квартиру в этом подъезде.
Первый этаж не предлагать.
Срочно. За метр плачу по двести
Скрипов, заправленных в кровать.

За коммуналку долг тенями
Если надо, я погашу.
Трехкомнатный склеп я поменяю
На два застенка и мертвый шум.

Без посредников и обмана.
Звоните. Номер внизу простой,
Сплошь из нулей – пути обратно
Нет, лишь вперед – за пустотой.

у берёзок в косах
рыжая листва.
кончились покосы-
осень у двора.

и река лениво
катит под уклон.
до чего ж красиво!
не хватает слов…

матушка- природа
красит всё подряд:
тыквы в огородах
яркие лежат,

у рябины гроздья
красные горят,
жёлтые колосья,
с клёнов листопад…

щедрою рукою
дарит красоту.
даже нас с тобою
гладит по виску.

только остаётся
от её кистей
белая дорожка
средь моих кудрей.

Меня обрейте налысо
И посадите в клетку,
Корм покрошив,
Шепните: ешь, не балуйся.
Тавро поставьте, метку,
Тату души.

Быть может, это скажется
На мне так благотворно,
Что я проснусь.
Попрут зеленым саженцы,
И захлебнется ворон,
Зачахнет грусть,

Сверкнет луна приветливо,
Стирая, что и сколько
Я потерял.
Соседи скажут: нет его,
Собрал свои осколки,
Ушел в астрал.

Тернист и труден жизни путь,
Сжималась часто болью грудь.
И чудилось: вот-вот предел…
Но не сбылось-ты не у дел!

Я понимаю, то испытанья нам даны,
И пережив мы к заключению пришли.
ТЕ испытанья, конечно нам важны,
Чтоб к счастью своему придти смогли.

Любовь и радость в твоем сердце есть,
Задайся целью искорку скорей зажечь.
И ты услышишь, оно забьется посильней,
Прислушайся к нему, своей лаской обогрей.

Любовь пошли всем людям на Земле!
И все откликнутся тебе.
И знай, как много отдаешь,
И ровно столько в своем сердце ты найдешь!

За окном трещит огонь,
Пожирает крышу, куст,
Неба черствую ладонь.
Прорастает жадный хруст,

Закрывая на засов
Лета красочную фальшь.
Время в облике часов
Жалит стрелами асфальт.

Ночью под огнем дождя
Тени хворостом трещат,
Обсуждая, городя,
Чем займутся натощак.

Выгорев дотла, пора
Траурный вершить обряд.
Примеряет двор с утра
Пепла белого наряд.