Я — человек, и я же — лебедь.
И я одна в лазурном небе,
И, сбросив перья, вновь идёт
Княжна, скрываясь в лоно вод.
Чиста? Грязна? Гола? Одета?
Я — тень; но я не вижу света.
Я — день, и я не знаю тьмы,
Что в небе, что в стенах тюрьмы.

А вы, не ведавшие яви,
Вы обо мне судить не вправе,
О тех рубашках, что плела,
Как поутру роса взошла.
Меня ль вы примете в объятья?
Спешу к тебе, моё заклятье,
Чтоб в чёрной бездне потонуть,
Чтоб мне самой себя вернуть.

Пока не кончена работа,
И дни мои бегут без счёта,
Но где-то там, во мраке, Жнец
Всё ждёт, когда придёт конец…
Он придёт, уж я-то знаю:
Сама себя я обыграю.
Сама себя я прокляла,
Чтоб я сама себя спасла.

Я — Брахма, Будда, Шива, Вишну…
Когда другим меня не слышно,
Я понимаю: это — зло.
И всё же… что меня спасло?
Да то, что «может быть и хуже»:
Вдруг горизонты станут уже?
Ведь если Я не слышу ИХ — Тогда зачем весь этот стих?!

Я тебя убиваю во имя той веры,
Что ворочает горы, взрывает пещеры,
Заставляет нас делать ужасное зло,
Чтобы семя, политое кровью, взошло.

Я сажаю в пустыне засохшее семя,
Через силу терплю своё тяжкое бремя,
А Господь меня снова зовёт…
Да и мать обделяет последним куском.

Я люблю тебя, Авель… А Бог — обожает:
Он даёт тебе всё, от себя не пускает…
Говори, идиот: я твой брат или нет?!
Если да — за тебя и держать мне ответ!

Сатана мне сказал, что родною рукою
Помогу я тебе, ты достигнешь покоя…
Ну, прощай, и забудем о нашей войне:
Я твои семена не отдам сатане.

Целовать твой разбитый затылок — несладко…
Я пойду по пустыне, а Бог мне украдкой:
— Где твой брат? Он погиб!
— Нет. Он вечно со мной.
Не делю его с Евой! с Тобой! с сатаной!..

Твои слова сказаны
И уже за тобой толпа
Впереди чёрная армия
В твоих руках — пустота

Сзади крики — «Вперёд»
А там крики — «Стоять»
Твой путь между ними пролёг,
И уже нельзя отступать.

Слабина — скажут: «Предатель»
Сила — скажут: «Герой»,
На этой земле не житель
Ни в первой ни во второй.

Будущее — Твой портрет в чёрном
На фоне цветов свободы,
На каждой стене ровно
Да от копирки разводы

Сейчас же знамёна алые
Касаются в своём вихре лба
Впереди чёрная армия
В твоих руках — пустота.

Из цикла «МОИ МУЖЧИНЫ»

Дракон
Расскажи, как ты чувствовал: «Да, я тобой ожидаем...»
Расскажи, как ты чувствовал: «Да, я тобой обожаем...»
И потом разрывал тишину незашторенных окон,
Обнимал, обвивал, колыхал неподатливый локон.
Я сидела смиренно, а платье шуршало, шуршало…
Я дрожала, как лист, и как лист на тахту опадала…
То вино предлагала тебе, то мартини, то виски…
Ты не пил ничего и всегда улетал по-английски…

… А когда возвращался – кукушка в часах замирала:
Всё ждала: «Вот он скажет сейчас, неприменно! Настало!»
Но ни слова, ни звука, из пасти огонь лишь клубился…
А кукушка боялась, чтоб ты навсегда не простился!

2006
Людоед
Мы встретились с тобой на полустанке,
Там на лотке твоём пестрел товар:
Зверюшки-сушки, леденцы, баранки,
Платки, шкатулки, ложки, самовар.

Я захотела вдруг купить матрёшек — Красавиц русских с длинною косой,
И пустотой… А может, лучше кошек –
Копилки с продырявленной душой?

Я захотела вдруг купить брелочки — Головки деток на крючке гвоздя…
Я захотела вдруг купить сорочку —
Расшита кровью… красного креста…

«Ну, что, мадам? Решились на покупку?» –
Твои глаза сверлили и влекли.
«Ну, что, мадам, так галстук или шубку?»
… Я всё боялась, чтоб не отвлекли.
… минуты три я с кошельком стояла
и не могла решиться – брать-не брать?

… ну, наконец, нашла я, что искала, — о, вырви сердце, чтоб его не стало,
о, вырви сердце, чтоб я боль не знала,
о, вырви сердце, чтоб его продать!

2006
Карлик
То Карлик был… Не злой, но угловатый:
Впотьмах я разглядела со спины.
И шаг, как шаг. И горб, как горб — горбатый.
И чувство ускользающей вины.
На что мне эти сказки бытовые?
Мне без того хлопот невпроворот…
А он стащил серёжки золотые,
Графин хрустальный, глобус, бутерброд…

… Подстерегать его пытаюсь. Тщетно!
Приходит он, когда я вижу сон.
Повадился, смотри-ка! Беззапретно!
Никто не рыкнет и не крикнет: «Вон!»

Он проследил давным-давно, наверно,
И понял, что та-ка-я — не прибьёт…
Та-ка-я — и с годами неизменна;
Та-ка-я — не заплачет, не уйдёт;

Та-ка-я — не предаст и не нарушит…
Обидеть попытаешься — пустО…
Та-ка-я сможет только петь и… слушать!
И целовать, пока не расцвело…

2006

Два силуэта в окнах ресторана,
Неспешный разговор под лёгкий ужин.
Твои глаза загадочно туманны,
А голос утомительно простужен.

Умело гитарист берёт аккорды,
Официант, плесните парню виски!
Тебе любить не позволяла гордость
И счастье таяло, как мятная ириска.

А позже – обещанья-пустозвоны,
Колючий ветер в тёмных переулках,
И жаркий шёпот, и немые стоны,
И кровь в висках отчётливо и гулко
Стучала в такт забытым ритмам лета,
Которые я часто вспоминаю…
Теперь – прощай. Но безусловно где-то
Мы встретимся.
Я точно это знаю.

Кошка улыбается
Сфинксы всегда улыбаются
Когда падает солнце
А.Надеждин
1
Глаз горящих в ночи миндалины
Мне оставил на память Египет.
Пирамид нет – так на завалинке
В позе Сфинкса сижу, поглядите.
Не виляю хвостом, как кое-кто
И в глаза не смотрю я преданно.
Я привыкла скрывать эмоции
Да по крышам гулять в полнолуние.
Мне не нужен никто в товарищи –
Не страдаю от одиночества.
Но могу исцелить от боли вас,
Пожалеть, если очень хочется.
Колыбельную спеть вам ласково,
Рассмешить – такая затейница!
Только где и когда – не вам решать.
Мне, египетской, — воля вольная!

Читать дальше →

в ожидании погоды
море высохло до неба
если вдруг неосторожно
прикоснёшься к горизонту
отпечатки пальцев тают
на закате гаснут звёзды
и шумят чужие воды
пограничники устали
строжить от волн прилива
на песке следы собаки
в ожидании погоды

… заведи ключом скрипичным
мармеладную шкатулку,
заблудившись в переулках
в тщетных поисках отличий

в небесах насквозь усталых
в этот век — слепой и зыбкий
стану ждать твоей улыбки
в пустоте чужих вокзалов…