Снится лето и дорога,
Я с сумою и в лаптях,
Нас в России слишком много,
Обнищавших на глазах;
У разбитого корыта,
Я не стану горевать,
Коль не умер ты забытый,
Дальше должен ты страдать,
Но скажу, не пряча боли,
И со всею прямотой,
Жить не стану я в неволе,
Даже в клетке золотой.
Только мыкать по России,
Нашим людям уж не раз,
Лебеды не все вкусили,
Но она растёт в запас.
Я у церкви и хворобый,
А в кармане ни гроша.
Душу ты мою не трогай,
Это русская душа.

Автор: Виктор Шамонин-Версенев
Читает: Александр Водяной
Your text to link...

Прожила лиса без бед,
Не один десяток лет,
Никогда не дула в ус,
Ощущала жизни вкус.
Тут явилась старость к ней,
Хоть рекою слёзы лей;
Силы в лапах никакой,
Ей не в радость свет дневной.
Рассуждать лиса взялась:
— В лужу мне нельзя упасть!
У медведя есть изба,
В ней пожить моя судьба!
Читать дальше →

Яков Есепкин

Из Сеннаара

Побледнеем на темном дорожье,
И высокие белые лбы
Осенит не двуперстие Божье — Длань калечной и низкой судьбы.

Долго Парки за нами гонялись,
Вояров собивали иных,
Но с звездами одно поравнялись
И хорунжих нашли неземных.

Гей, несите горючие вина,
Будем жалостно пить-не пьянеть,
О Господе бела сердцевина,
От какой виноградам темнеть.

Что умолкли хоромные лиры,
Что хмельные цевницы точат,
Кровью славской умыты мортиры,
К нам сарматские вершники мчат.

Сих, Электра, купали себретки
Вместо масляных красных коней,
Днесь еще накрывают серветки
Трюфельной алебастр для теней.

Сколь почившие вои убоги
И архангелы их не пречли,
Хоть виждите сиречные слоги,
Облеченные в свеч хрустали.

Лепый выдался пир у Ирода,
Тучи демонов ели халвы,
По мессиям ли плачет колода –
Вкруг одесной пили головы.

А еще занесут нам от братий
То ль объедков, то ль царских остей,
Колпаков серебряных и платий
Не жалея для мертвых гостей.

В косах смерти твоя амбразура,
В содержанках отечная речь,
Наш глагол проточила цезура,
Со Ивашкой посажен он в печь.

Что вложить в окаянну десницу,
Белый свет всем отпущен взаймы,
Прикормили с руки царь-синицу
Прокаженные стражники тьмы.

Мел горит и под чернью шеломов,
Кровь одна растеклась по струнам,
Слава культовых наших псаломов
Воскатилась к чужим именам.

В грозном золоте только успенье,
И к басам этим вечность прильнет,
Скорбь излив свою, как песнопенье,
Во бескровность всебожеских нот.

Яков Есепкин

Коринф

Пойдем на Патриаршие пруды,
Сиреневый там дождь еще не хладен,
Каждят останки пляшущей Звезды
И дьявол темноцарственный безладен.

Пойдем, поидем, друг успенный мой
Иль мертвая подруга, будем вместе
И плакать над точащею сурьмой
В свечельном этом времени и месте.

А был я оглашенным ко святым
Хождениям и внесен в Божий список,
Мак в юности был алым, золотым,
Пускай дарит аромой одалисок.

Фаворским огнем требники горят,
Горят и наши тонкие крушницы,
А мертвых царичей ли укорят,
Глорийные, летите, колесницы.

Что это Новогодье, Рождество
С порфирными шарами, яко будем
Рыдать еще сиротски, о Его
Кресте явимся ль, мороки избудем.

Убойным стал алмазный сей венец,
Но Руфь меня восждет на Патриарших,
Стряхну при Божьих пильницах тернец,
Ответствовать черед за братьев старших.

Черед, пора и молвить, и препеть,
В миру любивших нас невест чудесных,
Не тщившихся ни жить и ни успеть,
Взнести до царствий истинно одесных.

Ах, счастие любое от беды
Невежества всегда проистекает,
Пойдем на Патриаршие пруды,
Бессмертие нас горнее алкает.

Не горько царю мертвому вино,
Пиют же вусмерть ангелы блажные,
Оне меня отпустят все равно
Сирени зреть и ели вырезные.

Декабрьская тяжелая игла
И снег, и меловатные сувои
Распишет бойной кровью, тяжела
У вечности иглица, паче хвои.

Не я ль играл с Чумою на пирах,
Не аз ли только вечности и чаял,
Боясь очнуться в снеженьских юрах,
Зане легко уснуть, где мак растаял.

Уснуть и видеть благостные сны,
Отпустят ангелки мя на мгновенья
Сюда, где прегорьки и солоны
Блуждающие звезды вдохновенья.

Вскричу, махну ль приветственно рукой,
Десницею бесперстой, дожидалась
Неясно и откуда, но такой
Руфь помнил я, со мной она скиталась.

С каких неважно темных берегов
Явлюсь, чтоб навсегда уже оставить
Юдоль, которой с кровию слогов
Любви и маков алых не прибавить.

Солнце встало у ворот,
Чрез лесок лиса идёт.
В лапах лисоньки петух,
В радость ей куриный дух.
Подошёл к лисичке волк,
Разговор он с ней завёл:
Читать дальше →

На озере Белом
В обличие Медведя
Жил и живёт
Бог мудрости Велес.
Огромного роста.
Белого цвета.
Сила и Мудрость
Велеса бога
Суть, оберега.
Славянского рода.

Враг клятый.
Враг древних традиций.
Со сворой наймитов
Резвится охотой
На дичь и зверьё.
Однако ни утка,
Ни лось, ни косуля.
На озере Белом
Ему не нужны.
Он ищет Медведя
В облике белом
Ему нужен Велес
Бог Силы и Мудрости
Славянского Рода.

Боги не скрытны
Явился Медведь
Вся мощь не спасла их
От божьего гнева.
Но…..,
Враг был отпущен
Дав клятву оставить
Служение Тьме.

Время прошло
Обещание пусто.
Медведь снова держит
За горло врага.
Предав свою клятву
Враг сгинул в безвременье.
Но свора его
Несла и несёт
Сор и беды на Русь.
Степанов С.В. (январь 2016 г)

Яков Есепкин

На смерть Цины


Пятьсот восемнадцатый опус

Бал andante ни тих, ни велик,
Серебристые пифии вьются,
Мел обсид ли, арма базилик
Жжет царевен, сех тени смеются.

Вслед за Алексом вскрикнуть: чего ж
Столь их много и в Риме барочном,
Углич мертв, со парчей и рогож
Кур гонят и цесарок в молочном.

Согляди, как пифии легки,
Дышат негою, вина алкают,
Как шелковых исчадий желтки
В мрамор весело наш истекают.

Пятьсот девятнадцатый опус

В алавастровых чашах ли яд,
Щедр июль на отравы златые,
Молвим слово — и тени Гиад
Возалеют, елико пустые.

Ах, давите из брашен, кто пуст,
Чермных перстней мышъяк на хлебницы,
Наших белых отравленных уст
Выжгут мел грозовые синицы.

Потому и боялись огней,
Многозвездные эти просфиры,
Плачут небы в трапезных теней
И таят меловые сапфиры.
Пятьсот двадцатый опус

По удавкам царевн ли узнать,
Алавастровым, желтым лилеям,
Любит сон мертвотечную злать
Двуплести по всесомкнутым веям.

Не потщись, Калипсо, на остье
Танцевать, Марфа вечерю служит,
Снег взметет померанцы твое,
А и с мертвыми Цинтия дружит.

Шелк альковниц заблещет ясней,
И, трясясь, четверговки пустые
Сонмы вянущих тусклых огней
Выльют нощно в ложесны златые.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Пятьсот четырнадцатый опус

Мир забудет, святые почтят,
Мы старизну давно и не прячем,
Ангелки умирять налетят,
Лишь тогда о юдоли восплачем.

А ещё ледяные огни
Наших свечек убого клонятся,
Мелов фивских тусклее они,
Чернецам от похмелия мнятся.

Хоровая погаснет звезда,
На диаменты кровь золотую
Нощь сольёт – и томись – никогда
Не узрите лепнину свитую.

Пятьсот пятнадцатый опус

Вновь асийские крысы бегут
И царевны опять меловые,
Ангелы Таиах стерегут,
А и мы не воскресно ль живые.

Ах, не выжечь сей гашенный мел,
Почивать девы званы в склепенье,
Яд румянит прелестных Камел –
Пьем холодную тушь во успенье.

Тусклый светоч иль розы миров
Затушуют червицу Вселенной,
Содрогнутся от бледных даров
Аониды за еминой тленной.

Пятьсот шестнадцатый опус

Коробейники в красных сумах
Златовейные яства скрывают,
Яды тусклые ждут в теремах
Бледных юн, кои пламень свивают.

Что альковницам плакать навзрыд,
Что ж смеются печальные Изы,
Белошвеек дворцовый Мадрид
Взбил над тортами, чая сюрпризы.

Выльет август мышьячную злать,
По виньетам воссребрятся течи,
Дале некому будет пылать –
И совьют из перстов наших свечи.

Пятьсот семнадцатый опус

Маки червные днесь воспоем,
Алость их паче барв сеннаарских,
Тусклый яд иродиц ли испьем,
Геть, печаль, изо вечерий царских.

Алым наши прелили уста
Кровотечным серебром камены,
Что рыдать, ах, тоскливо пуста
Нощь Вифаньи и оперной Вены.

Гипс увечен, а мрамор не ал,
По столовым атласные мыши
В агонии снуют и зерцал
Блеск порфировый чествует ниши.

В Москве, в Кремле,
под церковью
пресвятой Богородицы.
Забытый людьми,
взлелеянный злом
стоит истукан бога Хаоса,
стоит истукан, Чернобога.

От куда он?
И почему сокрыт,
в подземном хроне?
Что за беда, от истукана?

В медвежьем лесу.
На реке Берендей.
Жил род Берендея.
Славянский народ.
Традиции чтил.
Землю берёг.
Небо держал.
Славил богов.
В Велесе храме.

Земля, это выбор.
Меж злом и добром.
Пришло лихолетье,
от предавших землю.
Ведомые властью.
Ведомые злом.
Вновь вторглись.
На земли славян.

Сменил Перун
зелёный цвет любви
родных лугов,
полей, лесов.
на красный.
За поругание Отчизны.
булат дружинников,
взимает дань с врага,
и землю орошает кровь
героя и врага.

Медвежий лес
Покинут древним Родом.
Храм Велеса разрушен,
А зло воздвигло Зло.
Подземный, тайный Храм
воздвигнув Чернобога.

Железный истукан
Веками пил людскую кровь
А чёрные жрецы
Принявшие служение
Творили мессы Тьмы
Приумножая его мощь
И подчиняли воле Чернобога
людские души,
лишали их любви,
отечества, традиций Рода.
Явилось миру Зло.

Шло время, тайна храма
Была раскрыта, храма нет.
На месте храма церковь,
Кремль Москвы,
но истукан стоит,
и продолжает своё служение.
Степанов С.В. (декабрь 2015 г)

Кто ты будешь?
Рус, и меч мой острый.
Где живёшь ты?
В стране великой.
В стране Русов.
Что за земли то?
Отчизна моя, дым отчий.
Чем добыта?
Кровью предков.
Кто ты той земле?
Дитя Русов.
Что ты должен?
Жизнь свою, за землю русов.
Во что веришь?
В правду русов.
Я – рус!
Славлю Правь, Ладу.
Славлю Явь светлую.
Славлю славянства братчину.
Так мыслю и горжусь.
Так учат мои родители.