Смотри на небо, думай о хорошем,
Рожай детей и нет скажи абортам!
Займись собой, или хотя бы спортом,
Что собственно почти одно и то же.

Не лезь в политику, и даже не пытайся.
Люби людей, инстинктам доверяй,
Работай честно, пей зеленый чай,
Ну и конечно правильно питайся.

Когда-нибудь ты встретишь свою старость,
Довольно быстро пролетят года.
Ты можешь, даже, завести кота.
Действительно, а что еще осталось.

Ты говоришь, что я, как холодец,
Что, мол, уже немного поостыл!
На самом деле, я почти мертвец,
Так и умру, наверно, холостым.

Ты говоришь, что надо делать деньги!
А я не экономлю, даже, силы,
Еще бухаю каждый понедельник,
И все кажусь застенчивым и милым.

Ты утверждаешь, что я слишком ненадежный,
Что у меня дурацкий взгляд на вещи!
Да нет, я просто очень осторожный,
А что до взглядов… ну пусть так. Что, легче?

И, наконец, ты прямо заявляешь,
Что мы с тобой, увы, совсем не пара!
Не пара, говоришь? Вообще-то знаешь,
Любимая, ты тоже не подарок!

Ну, что ты хочешь от меня сестра?
Чтоб все, как раньше? Песни у костра?
Да я скорее здесь один подохну,
Чем возвращусь в свой город или Вохму!
Тем более в родимое село!
Где одноклассница покончила с собой,
Где у соседа вымерли все козы,
Где все смешалось с сеном и навозом!
И под откос! И к черту сенокос!
И дров возможно до весны не хватит,
И сын растет не в деда и не в батю,
А дочка – блядь, как вылитая мать!
Прими все это и не строй иллюзий,
Ведь мы уже совсем другие люди.
Пускай у нас ни племени, ни рода,
Вокруг и так полным-полно уродов!
И каждый – вор. И зассан дом и двор!
Боюсь, что мы все снова стали стадом,
Как в промежутке между школой и детсадом!
И в «ящике» одни и те же лица…
Какие там приюты больницы!
В них пахнет смертью и больными стариками!
Куда вообще я со своими, блядь, стихами!
И всё ору, все вру и руки тру!
В Стране не существующих простуд:
Кровавый кашель и кровавый стул,
И привкус желчи по утрам в беззубом рту!
Умы бегут, но к нам все больше прут!
А за деньгами, лишь в Москву или в Сургут!
Но правды нет. Есть только нефть и газ,
Да и они, как видно, не для нас.
Для нас: икона и двуглавый спрут!
Кругом полиция, проверка документов:
Откройте сумочку, достаньте кошелек!
Но, как и раньше, здесь нормальных нет дорог!
И так неловко быть интеллигентом.

Любовь верна мне одному,
И сам я верен ей зато.
Не ставлю рожек никому,
И мне не ставит их никто.
Свой грош трудом добыл я сам,
И сам истрачу я его,
В долг никому его не дам-
И ни возьму ни у кого,
Я не хозяин никому,
И никому я не слуга.
А если в руки меч возьму,
Я отобью удар врага.
Так и живу день изо дня,
Тоской, заботой не томим.
Другим нет дела до меня,
И я не кланяюсь другим.

Почему я так люблю побывать одним
Не говоря родным, как сильно мне они нужны!!!
А часом вспоминая тех, кого со мною нет,
Мне кажется что им чего-то не договорил, не долюбил.
Но я о вас так просто не забыл!!!
Почему так тихо плачу вспоминая их
Не забывая о прекрасных днях, о тех мечтах
Мои друзья-тот свет с которым я играл,
Вас некогда не оставлял!!!
А ты скажи, почему спешу?
Забывая тех, кто дорого мне?

Отражаюсь я в отражениях отражений
И пытаюсь в них самого себя разглядеть.
Наряжаюсь я в ожерелье из ожерелий
И хотел бы в нем песню песней спеть хоть бы треть.

Чтоб найти себя, не скорбеть всю жизнь об утрате,
Отражение к отражению приковал:
За спиной висит омут зеркала, мгла в квадрате.
Впереди меня – в раме зеркало, взгляд – в овал.

Подражания подражаниям мне в затылок
Смотрят холодно, вереницею в хмурый лес
Превращаются. С пылу жару ли, с жару пылу
Отзеркалилось зазеркалие в олакрЕз.

И, нащупав путь к ощущению ощущений,
Зачарованный, я летел туда, в глубину.
Вот нашел себя, как Иван-дурак смерть Кощея.
Но в последний миг дал я, кажется, слабину…

Стало страшно мне оттого, что я там увидел.
Ожерельное ожерелье я разорвал.
В снежных нЕжитей, хмурых призраков, мглы прикИде,-
Отражением отражений я убежал.

эти буквы из прошлого
на простой бересте…
просто так были брошены,
а попали ко мне.

и читаю я письма
очень древних времён:
в них писала анисья
про семью и про дом.

что, мол, дети здоровы
и покос начался,
и какие обновы,
и какие друзья.

шесть веков миновало-
строчки эти живут.
уж анисьи не стало,
а известия тут.

их земля сохранила
и до нас донесла.
ничего не забыла-
бережлива была.

Я отказался от мечты,
Взмахнув, как крыльями, руками.
Упало сердце с высоты
И превратилось в серый камень.

Но вновь зовёт меня краса.
Сияет грёза золотая.
И сердце снова в небеса,
Как птица звонкая, взлетает!
11 января 2012 г.

Из Маркеса в сером выпал.
Вот так из пыльного шкафа
Скелет совершает выпад,
Костями в поклоне шаркнув.

Три крестика черных, дата.
Сто лет домашнему порно.
В семьсот мегабайт закатан
Тот вечер пустячный, сорный.

Экран мне моргнул, проснувшись.
Надсадно по сердцу – блюзом.
Себе: успокойся, ну же!
Но комната — юзом, юзом.

Выходишь из крУжев пены,
Мне блюзом сдирая кожу.
Меня воскресишь,- во-первых,
И, во-вторых, уничтожишь.

Тебя стало слишком много,
Подробно и очень крупно.
Рекламный, призывный слоган,-
Сверкнешь то лицом, то крупом.

А камера ближе, ниже,
Выхватывая детали,
Все тело твое оближет.
Последние тайны пали.

Я вижу твою изнанку,-
Испод розовато бледен.
Я в мелкую дрожь весь замкнут.
Звеню столетнею медью.

Вдруг нервно дернулась око,
И комната окосела.
Встревоженный, кособокий
Восторженно и несмело

Тебя касаюсь губами,
Твоим наполняясь ядом.
Я стал семьсот мегабайтным,-
А большего и не надо.

Твои соленые губы,
Твое удобное тело.
И снег с потолка нас грубо
Завалит. Метель летела…

Экран в белоснежной шали,-
Оделся по непогоде.
По комнате сумрак шарит
И никого не находит.

кошка, кошка,
где была?
-у хозяйского стола.
ела сливки, ветчину.
на обед опять пойду.
я умею так мурчать,
что не смогут отказать!