Поэт должОн быть голоден душой.
Не баловать едою також тело.
На скудной пайке дабы мысль летела
И рифму увлекала за собой.

Пресыщенность – она вредна поэту.
Не сотворить шедевр с набитым пузом.
Глядишь, с ухмылкой кукиш кажет Муза,
И вдохновенье резво скрылось где-то…

Коль всем доволен, сыт – чего же боле?
Что сможет Вам поэт тогда сказать?
В его душе не накопилось боли,
И искры нет, чтоб вспыхнуть, запылать,

Зажечь… увлечь сердца своим искусством,
Сыграть на струнах сердобольных душ,
Поскольку пиво с квашенной капустой
В его желудке исполяют туш.

От сытости поэт тотчАс немеет.
Забытая, его пылится лира.
Откормленные ямбы и хореи
Творца лишают звания кумира.

Пегасу тяжело с обрюзгшим телом.
Куда уж там домчаться до Парнаса!
Одышка у Пегаса то и дело,
Ведь давит на него поэта масса.

Отселе вывод важный: для пиита
Необходима строгая диета.
Не налегать на шпроты и котлеты.
Тогда и к славе — путь ему открытый.

И, налегке, свои расправив крылья,
Взлетит поэт к вершинам совершенства.
Там, наверху, с аскетов эскадрильей
Вкусить он сможет райское блаженство.

Мне снилось, что ожили звёзды,
И тихой ночною порой
Мерцающей азбукой Морзе
Вели разговор меж собой.

Звездою к звезде отсылался
Любовью наполненный свет.
Обратно, навстречу ей мчался
Пылающий страстью ответ.

Неслись ошалелые герцы
В холодной космической тьме.
Сигналило звёздное сердце:
Тире… точка… точка… тире.

Меж звёздами — тыщи парсеков,
Пустая враждебная мгла.
Они — словно два человека,
Которых судьба развела.

Не все им дороги открыты
На Млечном огромном пути.
Привязаны прочно к орбитам
И с них невозможно сойти.

И всё же, сквозь бездны Вселенной,
К звезде от звезды сотни лет
Летит голубой и нетленный
Любви нескончаемый свет.

Молчанье – золото, но и оно тускнеет,
Коль слов любви произнести не смеют.

Как красное вино не претворится в кровь,
Так не заменит брачный договор — любовь.

Кто любит, тот бесспорно знает:
Любовь дарует крылья, ревность — подрезает.

Не посвящая дамам ни стихов, ни прозы,
Прослыть в постели с ними можно виртуозом.

Поосторожней всё-таки с огнём в крови, товарищи!
Стать можно погорельцами на любви пожарище.

Помните, знакомясь в интернете,
Не виртуальные родиться могут дети!

Ноябрь теперь уже не тот.
И осень, словно бы другая.
Иначе дождик с неба льёт,
Слезами лужи наполняя.
Грустит озябшая душа,
Припомнив времена другие.
Была там осень хороша
И пели струи дождевые.

Казалось лучшим всё тогда.
Ничто не омрачало взгляда.
Не тяготили холода,
Ведь ты же был со мною рядом.
И не пугали нас с тобой
Коварные сюрпризы стужи.
Пусть даже ливень шёл стеной,
Мы бодро шлёпали по лужам.

… Мне чудится твой силуэт
В осеннем сумраке туманном.
Как будто через много лет
Ко мне вернулся ты нежданно.
Но в свете жёлтых фонарей
Фантом бледнеет, исчезая.
Твой образ – лишь игра теней.
Да, осень на дворе другая…

Чёрный гость
незванный,
Постой, погоди!
Карканьем
обманным
Дом наш не буди.
Ворон
чернокрылый!
Горе не пророчь.
Улетай,
постылый,
Поскорее прочь.
Тяжестью бессоницы
cердце моё жмёт.
И сознанье томится
ночь всю напролёт.
Заалело утро,
отступила мгла,
КрапивА тревоги
душу обожгла.
Паучком прокрался
в сердце серый страх.
Мотыльками бьются
жилки на висках.
Белые халаты,
капельниц капель.
Крутится больничной
жизни карусель.
Болью от страданий
выжжены глаза,
По щеке катИтся
капелька-слеза.
Солнышко родное!
Как-то ты сейчас?
Ангел ли спаситель
жизнь родную спас?
Господи Иссусе наш,
иже еси,
Прошу тебя,
на этот раз,
пронеси!

светлой памяти сестры Александры

Твоей комнаты опустелость,
Немота сиротливых стен…
А ещё недавно совсем
Здесь смеялось и даже пелось.

За оконным стеклом в ночи
Молчаливое звёзд мерцанье.
На столе тает воск свечи,
Но не тают воспоминанья.

Слышу снова голос родной.
Вижу глаз твоих взгляд пытливый.
Время… время неумолимо
Увело тебя в мир иной.

Упорхнула твоя душа
Из телесных своих покровов.
Тяжких мук разорвав оковы,
Вознеслась, к небесам спеша.

Ни догнать, ни письмо послать
В то далёкое зазеркалье.
Только память будет сиять.
Не угаснут воспоминанья.

Светилось небо ночью розоватым светом,
Как будто предвещая чудеса к рассвету.
И вправду, утром мир преобразился.
Пейзаж волшебный взору вдруг открылся.
На цыпочках — легка, тиха, нежна
Пришла к нам долгожданная зима.
Привстав в бесшумном танце на пуанты,
Вплетала снежно-вафельные банты
Кустам, деревьям в спутанные ветви,
Стараясь приукрасить и согреть их.
По сказочному щучьему веленью
Сменилась быстро серость окруженья
Сверканьем белоснежного ландшафта:
Стоят засыпанные снегом авто
В надетых белых шапках набекрень.
Ложится нежноголубая тень
От рыхлых свежевыпавших сугробов.
Снежок роняют ветви понемногу,
Весёлой стайкой вспархивают птицы,
Неунывающие воробьи, синицы.
Бежит следов причудливый узор.
Горит рябины гроздь, лаская взор.
Вон, даже старый пень повесел,
И кепку белую на лысину одел.
Снежок все звуки гасит, приглушает,
Но тишина совсем не угнетает.
Напротив, поднимает настроенье,
Душе усталой дарит вдохновенье.
Морозец щёки щиплет, нос щекочет.
Бабёнка снежная на улице хохочет.
Морковь ей вместо носа прилепили.
Ужасно её этим рассмешили…

Мне бы выплеснуть всё, что в душе за года накипело,
Наболело, назрело…… в течение энных времён.
Пусть тоска изольётся весенним дождём оголтелым,
Очищая до самого донца души водоём.

Мне бы напрочь скорей отодрать от души полотна
Заскорузлую краску присохших осенних печалей.
Ощутить свежесть чувств, радость жизни….как в самом начале,
Когда был небосвод голубым и дорога ясна.

Мне бы ворох сомнений запрятать в души уголок
И поджечь их, как скирду из старой-престарой соломы.
От сомнений слабеет душа — ну, какой от них прок?
Нависают они над душой, будто камень весомый.

Мне бы доступы страху закрыть навсегда-навсегда,
Дабы он просочиться не смог в беззащитную душу.
Пусть исстает как лед, о себе не оставив следа.
Не мозоля глаза, не влезая настойчиво в уши.

Мне бы снова весну на душе у себя поселить,
Примерять с ней мечты, называя подругой своею.
Строить смелые планы, от замыслов тихо хмелея,
Не позволив душе ни на дюйм от весны отступить.

Мне бы светлому чувству любви не давать потускнеть,
Зажигая его по утром, словно ясную зорьку.
Сердцем ярко пылать, ни за что не давать ему тлеть.
Только хватит ли сил у души? Эх, хватило бы только!

Котёнок вышел погулять.
Из луж водички полакать.
Засунуть в муравейник нос.
Спугнуть в густой траве стрекоз.
Прижавшись лапками к земле,
Следить за стайкой голубей,
Ловить себя за хвост, кружась.
Вылизывать из шёрстки грязь.
Сердито фыркнув, выгнуть спинку,
Соседскую завидев Дымку,
Давать от Рекса стрекача.
Залезть на ветку сгоряча.
И, наконец, устав немножко,
Домой вернуться, к маме-кошке.
Легонько ткнуть её в бока,
Выпрашивая молока.
Напиться вволю, а потом
Заснуть глубоким, сладким сном.

Покрылось небо плотным слоем туч.
Негромко грохотало в отдалении.
Муж и жена в тот день были «накручены».
Грозы семейной пахло приближением.

Разлад в семье возник из-за безделицы,
Яичка выеденного не стоящей.
Сползло к отметке «Буря» настроеньице.
Готовилось семейное побоище.

И началось! Упрёки шквалом мощным
Обрушились. Супруг нахмурил брови.
Досталось в бранной битве тёще.
Икалось в этот час свекрови.

Супруга, исчерпав все аргументы,
На кухне принялась метать посуду.
Супружества «счастливые моменты»
Осколками рассыпались повсюду.

И вот гроза достигла апогея.
Жена взревела громко, как белуга.
Прошла бесследно ярость у супруга.
Пришёл в себя, от жалости трезвея.

Жену обнял тихонечко за плечи.
«Ну будет, будет… Ветер что ли северный?
Зачем друг дружке стали мы перечить?
Нашло на нас какое-то затмение.»