Я думаю… Я плачу… Я смеюсь… Дышу…
И вижу красочные сны, похожие на сны…
И не о чем и никого уже не попрошу
До будущей, неведомой нам всем, Весны…
Накрылось небо стираною простыней,
И каплет мелким надоедливым дождем.
А я по-прежнему дышу, всей пятерней,
Вновь, закрываясь… Что же, подождем,
Когда наступит май… За ним июнь, июль…
И, пряча призрачную ношу, что с собой ношу,
Срывая, как вуаль, с окон потрепанную тюль —
Скажу — спасибо, лишь за то, что я еще дышу…

Мир отдыхает… Мы обходим стороной друг друга.
Что было – то прошло и только смерть-подруга,
Слезу роняет на могилы тех, кто жизни жаждал…
Признав чужой успех, вдруг неожиданно, однажды,
Как тот прохожий, что не думая пожал плечами,
Стоим в той очереди, как обычно, за свечами
И стороной обходим вновь, испытывая жажду,
Всех тех, кто другом был… А, впрочем, все не важно…

Ты где-то там, листом осенним чуть прикрыта,
А я ищу тебя в цветной коробке для подарков…
Ты там, где звезды светят неприлично ярко.
Ты где-то там… А я сижу на кухне… Сытый…
Поглядывая в небо сквозь прозрачное стекло,
Я думаю, как мне потом еще помыть посуду,
Лишь зная то, что никогда уже не буду
И думать о Тебе, раз время на раздумья истекло…
Но где-то там, я знаю точно, существуешь Ты…
В потертых джинсах тру бокалы и тарелки,
Слов нет, а те, что есть – те, как осколки мелки…
Есть купленные где-то там и для Тебя цветы…

Я просыпаюсь вместе с солнцем, что сквозь шторы,
Полоской света ласковым теплом щекочет веки мне…
За форточкой, чуть приоткрытой — сладкий слабый шорох,
Листвы березы той, чья тень уже колышется в окне…

А за окном, уже давно неистово и весело щебечут,
Дворняги-воробьи, что подбирают им доставшиеся крохи…
И утро майское, расправив, словно крылья, свои плечи,
Мне нежно шепчет: «Просыпайся, и… свари нам кофе…»

Мне больше нечего сказать.
Вы за меня и так сказали…
Отбросив в сторону тетрадь,
Я Вашу книгу вновь листаю.
В ней, перелетом птичьей стаи,
Шумит и празднует апрель…
А я же с упоением читаю,
Перевернув страницу про капель,
Главу про лист березы в мае…

Мне больше нечего сказать.
Вы все и так уже сказали…
Из года в год не устаю читать
Все то, что здесь Вы описали.

С дождем, понизив градус настроенья,
Одев в плащи людей мне незнакомых,
Почувствовав себя хозяином, нескромно,
Заплакал вдруг апрель слезой осенней.

Еще вчера, забытым солнцем обжигая,
Небритых щек моих обветренную кожу,
Он время подгонял, натягивая вожжи…
А нынче сдался… Что ж, дождемся мая…

В мире так много правил — их правил
Кто-то другой, но не я…
В небе полночном Знак свой оставил
Тринадцатый Мастер Плеяд…
Я вновь начинаю жить,
Когда тебе хочется петь…
И только Время струною дрожит,
Пытаясь успеть все успеть…

Все окна замажу податливой глиной,
Пусть свечи коптят – я привык…
Старое кресло подвинув к камину,
Подброшу в огонь пару книг…
И я продолжаю жить,
Когда меня, вроде бы, нет…
И только Время струною дрожит,
Собой прикрывая свет…

Подари мне мечту… Подари мне любовь…
Подари мне хоть что-то, чтоб заставило вновь
Мое слабое сердце затрепыхаться…

Подари эту ночь и не дай мне уснуть…
Расскажи, наконец-то, мне все про Весну…
Сделай так, чтобы я не пытался, уже и пытаться…

Подари мне покой… К черту, что не святой!
Обними, боль уйми и надеждой укрой…
Только так, чтобы знать для чего мне стараться…

Подари мне огонь… Доступ к файлам открой…
Мне так проще мечтать и общаться с Весной…
Ни о чем не жалеть и… дышать не бояться…

Я в поиске, увы, пока безрезультатном…
Меняю «Имя»… Снова Enter или «Ввод»…
Копаюсь в памяти: я не привык к утратам!
И снова «Далее», «Принять», «Вперед»…

Дойдя до «Точки...» моего восстановления,
Задумаюсь… «Опреративкой» пошуршу…
И, вдруг, пойму, что это Esc, а не спасенье,
И с этим, «Поиск» безуспешный завершу…

Путь к файлам и программам не назначен!
Смирившись, поддаюсь на Ctrl, Alt, Delete,
«Снимаю», мною так и нерешенные, задачи,
И отправляюсь, наконец-то… на Upgrade…

— Нет!..
Голос ее дрогнул, и она подняла глаза. Они были бездонными и влажными, как у преданной собаки. В них было столько любви, обреченности и тоски… И еще какое-то, непонятное пока ему чувство, от которого веяло леденящим холодом. Он ощутил, как кровь хлынула в голову, в ушах зашумело, а губы потрескались, как это обычно бывает на морозе:
— Почему?.. — ему показалось, что слова утонули где-то в горле, а подкативший к нему комок перехватил дыхание. Он попытался повторить это тверже, с трудом скрывая раздражение, и вдруг понял, насколько нелепо звучит этот вопрос…
Он знал, почему… Точнее, должен был знать, что рано или поздно это произойдет…
Когда это началось? Когда все закончилось? Он вдруг почувствовал себя ребенком, который не хочет отдавать давно забытую игрушку, тому, кому она действительно нужна…
— Я не могу больше, ты понял?! И отпусти меня, мне больно! — ее голос вернул его к реальности. Он отпустил ее руку из онемевшей ладони и поймал себя на мысли, что даже не заметил, как все это время крепко сжимал ее…

Это все. И сказать я тебе ничего не посмею.
Клетку, молча, открою твою… А молчать я умею.

Я тебя отпущу… Сам листвою пожухлой укроюсь,
Прошепчу: «Это все…» И водой дождевою умоюсь.

Уши больно сдавив, постараюсь не слушать —
Твое «Все» и «Прости» и… сильней сдавлю уши.

Распахну настежь окна и открою все двери…
Твое «Все» и «Прости» — я не слышу… Не верю!

«Уходя ухожу» — так легко и так просто…
Это «Все» и «Прости»… Так нелепо… Так постно…

А за окном висела луна, окруженная оранжевым нимбом. В тишине было слышно, как поскрипывает снег под ногами одиноких прохожих и то, как предательски щелкнул замок, закрывающейся входной двери…