Что такое семья?
это нежность, негасимый, сияющий свет.
Что такое семья?
Это верность, да на сотни вопросов ответ.

Что такое семья?
На рассвете просыпаться от радости дня.
Что такое семья?
Это дети — продолженье тебя и меня.

Что такое семья?
Это счастье — всё, не глядя, делить пополам.
Что такое семья?
Мир прекрасен — и другого не надобно нам.

Что такое семья?
Смысл в жизни, спектр радуги для бытия.
Что такое семья?
Путь до тризны. Рука об руку. Вместе: ты-я.

Вновь у меня обостренье пустых ночей — это, похоже, не вылечить в октябрях;
вроде бы мой, вроде рядом — и всё ж ничей,
и так от этого больно, что лучше яд.

Снова моя тревога пустых дождей — холодом вечным они паутину плетут,
тенью завесивши сумрак осенних дней
льют свои мертвые слёзы — чего-то ждут.

Утром опять тревога чужих стихов
острых, как бритва, пронзительных и живых,
бьёт моё сердце током сплетённых слов,
и я своей болью опять отражаюсь в них.

Снова и вновь обостренье — такой сезон,
когда вытесняет всё прочно лишь чёрный цвет,
когда наизнанку душу, как будто флаг,
когда в звёздном небе ищешь на всё ответ,
когда не впадаешь в спячку — ведь держит клан.

В вену мою иглой
беспощадно впивается утро,
будто ожогом, боль — день надевает свои хомуты.

Снова открыть глаза,
снова вся кутерьма по кругу,
сделать, успеть, сказать,
ждать ночной тишины упругой.

Будто по проводам,
снова я чую твою усталость,
хочешь, тебе отдам,
что ещё у меня осталось?

Очередной листок,
сколько ещё осталось страниц нам?
Тонкий по венам ток,
день раздвигает свои границы.

Любимый мой, ты видишь — там зима
укрыла день тончайшей паутиной,
засыпав пудрой сахарной дома
решила, что темно нам ночью длинной.

Любимый мой, ты посмотри — там снег!
Как будто кто-то распорол подушку,
засыпал кто-то хлопьями нас всех,
наш город стал пушистою игрушкой.

Любимый мой, ведь там была метель!
Нам ураганом сорвало всю крышу,
зима коварно заползает в щель,
её дыханье можем мы услышать.

Любимый, да и пусть там хоть потоп,
мне не страшны с тобой любые беды
мирок наш не боится холодов,
и нам тепло — чего бы кто ни делал.

У меня были крылья чёрные,
словно пеплом, да сажей измазаны,
грациозные, утончённые,
ох, недобрые, да прекрасные.

У меня были крылья красные,
тихо кровь с них на землю капала,
эти тоже были опасные,
и с оттенком смертельного запаха.

У меня были крылья серые,
тихой тенью скользили в воздухе,
эти были самые смелые,
и не нужно было им роздыха.

Я бескрыла была, как падшая,
человечье носила обличье я,
и без крыльев жила, уставшая,
нелюдимая, нелюбимая.

Ну а ты подарил мне белые,
я теперь смогу побыть ангелом,
и могу без опаски в небо я
подниматься. Теперь — так правильно.

Слова бывают грязью и рутиной.
Ломают судьбы. Рушат города.
Слова плетут интриги паутиной,
острее лезвий могут быть слова.

Бывает слово пеплом и гранитом,
водой бывает слово иногда,
одним лишь словом можно быть убитым,
Сильнее слов оружие? — Едва.

Из слов построить можно что угодно,
величье, счастье, нежность и вражду,
бывает слово жёстким и свободным.
Врачует. Губит. Слово — и в аду.

Сплетаются причудливым узором,
слова рисуют замки на песке;
слова быть могут славой и позором.
Слова… нежней, чем розой по щеке.

Так просто — слово. Или нет сложнее?
Всего-то навсего — комочек букв.
Нет ничего важнее, нет нужнее.
Слова — велики. Слово — враг и друг.

Был день лишённый ярких звуков, ярких красок,
был день прохладный, словно под водой,
был день спокойный, день, лишённый масок,
день, упоённый серой тишиной.

В тумане исчезали люди, лица,
в тумане исчезали голоса.
В тумане можно тихо раствориться,
туман — как сон. Он неба полоса.

Окутан город серой паутиной,
укрылся, словно в нежный светлый плед,
и нет уж суетливости рутинной,
есть мягкий, тихий, сонный тонкий свет.

В тумане растворяются невзгоды,
он, словно кистью, пепел смёл с души,
тумана нет красивее погоды.
Он тих. Прекрасен. Вкрадчив. Нерушим.

Он утешает, в нём прекрасно грезить,
в туманной дымке ни к чему слова.
Туман прекрасен, мягок и любезен.
В нём понимаешь: чувственность — жива.

Вновь линяют по осени крылья,
да и сказка вдруг кажется прозой,
Опускаются руки бессильно — теплота обернулась морозом.

Это вечный октябрь всюду — Он в природе, сердцах и душах.
На луну скоро выть я буду — лишь она меня хочет слушать.

С горьким пеплом осенних листьев
улетает на небо сказка.
Эта горечь — точней, чем выстрел,
на лице отрастёт вновь маска.

Да, хорошего — понемножку,
и на том навсегда спасибо,
разошлась на тропинки дорожка…
Снова осень. Снова бессилье.

Перемешаны листья с ветром,
Перемешана сказка с былью,
Заметает тревоги пеплом,
Засыпает усталость пылью.

Золотым хмельным листопадом
Скоро душу укроет осень,
Мне сентябрь – за всё награда,
Он один ничего не спросит.

Омывает дождём природа
Паутину ушедшего лета,
Снова осень – опять свобода,
Горьким дымом душа согрета.

Под гитару звенящих капель,
В палантине прозрачной дымки,
В многозвучии звездопада…
Снова ветры зовут: «иди к нам».

Под девятым валом, в щепки разлетаясь,
Парус рвет в лохмотья молнии разряд,
Борется со штормом, трусости не зная,
В кровь стирая руки… бескозырок ряд.

Лица в напряжении, возглас капитана:
Человек за бортом! Но спасенья круг
Сорвало с креплений волей Океана
И дугою мачта… не хватает рук…

И волной терзает юнгу у штурвала,
Курсом на звезду направляет киль,
В памяти остались слёзы у причала…
Мама не дождётся… мы за сотни миль…

Океан спокоен… дань морской науке
Поредел заметно бескозырок ряд,
Царь Морей довольно потирает руки,
Штилем завершая жертвенный обряд…